Даже не знаю, с чего начать.
Сейчас всё это кажется мне таким глупым, таким далёким, что даже не верится, будто это было на самом деле. Типа, знаете, это как сон, который был нереально настоящим, а потом ты вдруг резко просыпаешься и осознаёшь… что этого всего никогда не случалось. Вот у меня так и произошло.
Всё такое яркое, слепящее, запоминающееся. А потом какой-то мрак, как будто бы тебя опустошают, выкачивают всё, что ты накопил в себе за эти долгие годы.
Я Брендон, кстати. Брендон Стивен Уинтер. Вы, может, слышали обо мне. Ну, помните, «ой, это тот самый парень, который…» и Бог знает, что там этот «парень, который» делал. Это я, да, вы не ошиблись. Только меня теперь лучше не видеть, страшное зрелище. Я пишу этот бред в надежде на прощение. Да, прощение, я не ошибся в выборе слова. Прошло всего-то каких-то пару-тройку лет, а я уже изнываю от чувства, сжигающего меня изнутри. Что бы я тогда ни сделал, но это навсегда клеймило меня на долгие годы.
Я точно не помню, с чего именно всё началось, но, кажется, это произошло в Нью-Йорке. Пару лет назад.
***
В Нью-Йорке скверная погода. По крайней мере в Манхэттене, по крайней мере в Ист-Сайде.
На улицах ни души, сумерки вечера опутали таинственной паутиной высотные здания офисов и жилых домов. Странно, почти аномально, но непривычная тишина как будто проникла во все даже самые узенькие щели построек, в затаённые уголки людских душ, пустила там свои отравляющие чёрные корни и замерла в слепом молчании. Ни одного человека. Ни собаки, ни кошки, ни полудохлой крысы.
Ти-ши-на.
Мелкие капельки дождя срывались из-под свинцовых тяжёлых туч, накрывших город вялой туманной пеленой, стучали по крышам, стекали едва заметными ручейками по оконным стёклам.
Вдалеке, где-то на Карнеги-Хилл* противно заверещала сирена, одна, вторая, третья. Полицейские машины проносились мимо необычайно сонных домов к нужному кварталу. Некоторые горожане, не спавшие в поздний час, выскакивали на улицу в халатах и тапках, невзирая на мерзкую погоду, кто-то выглядывал в окна, кричал тем, кто вышел, интересуясь, что произошло. Никто ничего не знал.
Почти никто.
Когда визг сирен замер на месте, из машин тут же начали выбираться полицейские, началась суматоха. Район Карнеги-Хилл мгновенно оцепили, жёлтые ленты ярко пестрели везде, куда бы ни попадал взгляд, и благодаря служителям порядка густо переплелись между собой в странную паутину с надписью «Не заходить!».
– Проходите, проходите, не толпитесь, проходите! – Кричал какой-то офицер, имени которого никто не знал. Новенький, сразу видно по растерянному взгляду и мелко дрожащим рукам.
– Там моя жена! Пропустите меня! Мать вашу, пустите меня к ней! Я живу здесь, чёрт тебя дери через задницу! – Истерически визжал мужской голос, слегка пьяный, возможно, но в целом отрезвевший и гулкий от горя и ярости.
– Простите, сэр, но мне не разрешено пускать штатских.
– Да плевать, что тебе разрешено, а что нет, мудила! – Хрипло орал ночной прохожий, его голос сполохами прорывался сквозь жёлтые запрещающие ленты.
– Сэр, за оскорбление сотрудника полиции при исполнении Вам…
– Я, блядь, тоже сотрудник твоей проклятой полиции!
– Сэр, прошу Вас…
– В жопу твоё «прошу»!
Обладатель голоса порылся в своём промокшем чёрном осеннем пальто и сунул едва ли не в нос офицеру полицейский значок. Тот опешил, заикаясь.
– Капитан Уинтер, с-сэр, простите, я не…
– Убери проклятую ленту, идиот! – Заорал капитан, злобно скалясь.
Испуганный офицер мгновенно подчинился, поднимая жёлтые полоски выше, чтобы мужчина смог пролезть под ними.
Капитан кинулся по улице, бездумно прыгая в лужи, спотыкаясь и скользя по свежей грязи. Его испачканные ботинки трещали по швам, штанины старых джинсов почернели от воды, но это сейчас было не главной его проблемой. Мужчина резко завернул за угол и замер, тяжело дыша.
На месте происшествия уже столпились любопытные, каким-то образом просочившиеся сквозь кольцо служителей правопорядка, медики и судмедэксперты, мелкие офицеры. Полный набор. Все они окружили разбитую дымящуюся машину, а точнее то, что осталось от дорогой иномарки. Уинтер почти сразу узнал в обломках ту самую «крутую тачку», которую он подарил на годовщину свадьбы своей прекрасной благоверной.
Где-то в ногах сотрудников лежало тело молодой женщины.
Капитан Уинтер кинулся к столпотворению, чтобы растолкать возмущённых его грубостью людей и протиснуться к жертве. Рядом с трупом стоял местный детектив, торопливо записывающий в блокнот показания очевидцев.
– Как Вы сказали? Да-да, я записал, да, – бормотал он едва слышно, пытаясь уследить за рассказами очевидцев. – Авария? Возможно-возможно, да. Гхм, не уверен, мэм, простите. Нет, я не могу здесь находиться дольше положенного, давайте ближе к сути. Гм, да. Да, слышал.
– Гарри? – Раздался хриплый растерянный голос.
Детектив нехотя оторвался от блокнота, но стоило ему увидеть капитана, офицер тут же отдал честь, торопливо взмахнув рукой и ударившись кончиками пальцев о фонарный столб.
– Отставить, – вяло скомандовал Уинтер, хмурясь. – Я только… – Тело там, сэр. Вы её знаете?
Он ничего не ответил. Заторможенно подойдя к трупу молодой женщины, он медленно опустился на колени, обнял её тело и, прижав к себе, тихо заскулил. В уголках глаз скопились слёзы, Уинтер едва слышно взвыл. Этого он и боялся. Он ждал, это был лишь вопрос времени, когда же это произойдёт, но ведь не так жестоко, только не так ужасно.
– Сара…
– Сэр, мне очень…
– Молчи, О’Брайан. Ни слова больше о сожалениях.
– Простите, мистер Уинтер, сэр.
Мужчина приоткрыл глаза и посмотрел на побелевшее лицо супруги. Тёмные волосы растрепались и окрасились кровью, прилипнув к разбитому лбу, глаза закатились, рот уродливо приоткрылся. Уинтер рвано выдохнул, проведя ладонью по её лицу, опуская веки.
– Как это произошло? – Прохрипел он, укачивая тело жены, точно она была младенцем, нуждающимся в его защите.
– Мы предполагаем, что её машина на огромной скорости слетела с дороги.
– Но это бред! – Выкрикнул капитан, ударяя кулаком о землю, поднимая грязные брызги от удара. – Сара никогда не превышала скорость.
– Я просто говорю то, что мне уже сообщили, капитан.
– А ты не хочешь послушать того, кто знал об этой женщине, мать твою, всё! Это моя жена, моя жена, слышишь ты, сопляк? Она была моей! Господи…
Он закрыл лицо руками, пытаясь справиться с нахлынувшими на него чувствами. Боль в грудной клетке начинала давить, Уинтер давно подозревал, что именно так всё и закончится. Или начнётся.
Мокрое пальто не спасало замёрзшие щёки от слёз, но он хотя бы смог унять дрожь в голосе и выиграть время, вытирая побледневшее от ужаса лицо. Постепенно сделав вид, что пришёл в себя, капитан Уинтер нехотя отпустил тело жены и поднялся с грязного асфальта, даже не потрудившись отряхнуться. Поправив глаженый воротник и подняв его повыше, чтобы защититься от ветра, мужчина хмуро посмотрел на детектива, бормоча едва ли не под нос:
