Лето 2020 года обещало быть таким же скучным, как и все предыдущие. На улице стояла жара, а жару Аркадий терпеть не мог. Уж лучше мороз зимой и прохлада летом. Но увы! В их краях хоть один летний месяц выдавался нестерпимо жарким, и в такие дни Аркадий чувствовал себя вареной курицей.
Денег на поездку в отпуск не было, так что Аркадий первый день отпуска валялся на диване и таращился в телевизор. Смотрел все подряд. Второй день прошел так же. И третий. Даже на улицу лень было выйти.
Лежал на диване, что-то жевал и щелкал пультом от телевизора. Райская жизнь одноклеточного существа…
И чего все к нам в Сибирь прутся? – лениво текли мысли. – Вот мне, например, в Европу хочется… Но я ж не еду…
Аркадий повернулся на другой бок, рассыпав по дивану крошки от батона. Телевизор что-то бубнил, но мужчина его не слушал. Тридцать лет всего, а жить уже скучно. Каждый день одно и то же: работа, квартира, быт заел. Не женился даже еще. Зарабатывает мало, а невесты сейчас богатых и шустрых ищут.
Аркадий бросил остатки бутерброда на тумбочку. И жевать надоело…
Городок их хоть и не миллионник, но народу хватает. А толку? Каждый в своей норе обретается. Никто никому не интересен. Живут, как в скорлупе… Где тут с кем познакомишься?!
Раздался резкий звонок в дверь. Вставать не хотелось. Апатия не сдавала позиции. Позвонят и перестанут?! Он никого не ждет.
Но звонок не унимался. Аркадий нехотя встал, не торопясь обул тапки, добрел до двери и глянул в дверной глазок.
На пороге стояла соседка баба Зина, первая городская сплетница. Несмотря на то что ей уже перевалило за семьдесят, она отличалась необыкновенной шустростью и любознательностью. Хочешь узнать новости, поболтай с бабой Зиной.
Не хочешь, не встречайся. Цепкие руки бабы Зины хватали любого прохожего, а рот извергал на беднягу все, что ей посчастливилось узнать за день. Вырваться из ее рук без слуховых галлюцинаций не удалось еще никому.
Баба Зина неутомимо жала на звонок и нетерпеливо приплясывала на лестничной площадке. Аркадий вздыхал за дверью и надеялся отмолчаться. Увы! Напрасные надежды.
Сухонькие кулачки бабы Зины забарабанили в дверь со скоростью пулемета и с оглушительным звуком. Голос соседки взвыл сиреной:
– Аркашка, открывай! Ты из дому сегодня не выходил, а то б я видала! Открывай! Чего скажу! Упадешь! Я, может, жизню тебе спасу своими новостями!
Аркадий скривился, но дверь открыл. А куда деваться? Она весь день орать под дверью может. Чистый энерджайзер, у которого батарейки никогда не садятся.
– Спал, что ли?! И деток завести не успел, – запричитала баба Зина на весь подъезд. – Может, и не успеешь теперь?! Спать надо меньше было!
– Ты чё пришла, баб Зина? – Аркадий почесал затылок и демонстративно зевнул, но бабка не обратила на его демонстрацию никакого внимания, а шустро прошмыгнула на кухню. – Невесту, что ль, мне нашла?
Слова повисли в воздухе. Пока он договаривал, соседка показала спину и исчезла в глубинах квартиры. Аркадий вошел в кухню следом за своей неожиданной гостьей:
– Ну и бегаешь ты, баб Зина! Молодые не угонятся. Какая новость тебя припекла?
– Ох, и тебя припечет! Ох, припечет! Всех припечет! – зачастила бабка и не села, а рухнула на табурет. Снова вскочила, всплеснула руками. – Огненный пупырух к нам нагрянул!
– Чего?! – вытаращил глаза Аркадий.
– Чего?!… – передразнила его бабка, садясь на стул и нетерпеливо ерзая, – Язва сибирская проснулась. Огненный пупырух – это в народе так язву прозвали. В древние годы еще. Ох, косила людей эта зараза! Ох, косила! Страхота божья! Сначала кожа покрывается красными волдырями, потом они чернеют и весь человек становится одной сплошной болючей язвой! Спаси нас Бог!
Баба Зина истово перекрестилась, хотя Аркадий никогда не причислял ее к людям набожным. В церковь бабуся не ходила, козыряла комсомольской юностью и утверждала, что идеалы не продаются.
– Огненный пупырух?! – растерянно повторил Аркадий. – Что за чухню ты несешь, баб Зина?! Какой пупырух?!… Какая еще язва? Нету ее давно! Вывели всю.
– Ага! Вывели! Как не так!.. Она же спороносная! Споры в земле сколько хошь живут. Вот взяли и проснулись! И пошли по свету людей гробить.
– С чего это они вдруг проснулись? – разозлился Аркадий. Называется, отпуск начался! – Споры твои? Ну сидели они в земле и пусть сидят.
– Да дурья ж твоя башка! – баба Зина вскочила с табуретки и забегала по кухне. – Ты ж вспомни, какое лето прошлый год было жаркое! И нынче такое же!
– И что?!
– Ничего! Вечная мерзлота тает, споры оживают, в воду попадают. А потом скотина воды попьет и заболеет!
– Где у нас в городе скотина? Или ты жителей так называешь?
– На прилавках у нас скотина! В виде мяса. От него и зараза, если мясо от больного животного попадет!
– Господи! Да у кого ты язву увидала? Пупыруха своего?! Во сне, что ль?
– В больнице увидала. Цельная палата уже больными набита. Врач у нас молодой, неопытный и не понял – то, бедный, с чем столкнулся. От поноса лечит! А мне эта картина знакома. В детстве такого навидалась…
– Баб Зина, не мельтеши. Сядь спокойно. Лучше скажи, делать-то чего?!
Баба Зина послушно уселась на табурет.
– Продуктами запасаться – раз, – начала она загибать пальцы, – на улицу пореже выходить – это два, мясо не покупать – это три.
– И всего-то? – усмехнулся Аркадий. – А панику развела… Мяса я и так не покупаю. Кто мне его готовить будет? Пельменями обхожусь…
– А в пельменях, что, не мясо?!
– Ой, баб Зин, я тя умоляю! Ну какое там мясо?! И вообще… топай к себе. Я все понял, бегу в магазин.
Соседка вскочила и помчалась к выходу:
– И то правда! Пора мне! Ещё скока народу не оповестила! Мне ж еще бегать и бегать!
Аркадий хмыкнул, выпустил бабку, закрыл дверь на замок, чтоб не вздумала вернуться, и пошел собираться в магазин. Не потому, что соседка велела, а потому, что продукты за три лежачих дня все подъел, так что хочешь – не хочешь, а пойдешь.
Едва вышел из подъезда, солнце радостно ошпарило открытую кожу. Словно кипятком плеснули. Аркадий рванул к магазину, будто спринтер на короткую дистанцию, прошептав светилу ласковое: провались ты…
Народу в ближайшем к его дому супермаркете оказалось неожиданно много. Аркадий накидал в тележку продуктов и встал в очередь, чертыхаясь про себя. Очереди он не любил почти так же сильно, как и жару.
За ним быстро пристроились две упитанные тетки и тут же начали трещать, как сороки. «В следующий раз уши ватой заткну, прежде чем на улицу выйти», – зло подумал Аркадий, но потом прислушался и обомлел.
– Я тебе говорю, – свистящим шепотом частила одна из толстух, – чума это бубонная. Все же язвами покрываются, как коркой, коростой прямо, видимо-невидимо больных таких. Сама слыхала. Говорят, город скоро войсками обложат… чтоб никто никуда…
