Время давно перевалило за полночь. Дом повернулся к тёмному лесу, вздремнул, умылся дождевой водой и нехотя протирал глаза. Рассеянный свет наполнял комнату, и Алёна уже не надеялась уснуть. Она то и дело ворочалась, вздыхала и бросала недобрые взгляды на три гитары, висевшие над диваном.
Гитары представлялись ей живыми – всегда, сколько бы Алёна их ни видела. Вот и теперь её дыхание, назойливый звон комара, редкие взвизги сигнализации во дворе – любой звук отзывался резонансом чутких корпусов. Едва уловимое гудение передавалось от одного инструмента к другому, произвольно нарастало и стихало…
Алёна была почти уверена, что гитары шепчутся между собой и перемигиваются, указывая на неё дрожащими концами струн.
«Куда ей в поход! – басом говорила самая старшая и важная, из тёмного палисандра. – Вы только поглядите на неё: ишь развалилась, барыня! Сидела бы дома!»
Гитара-дочка – эстрадная, с узеньким грифом и вырезом в корпусе под левую руку, похожим на месяц, – была настроена снисходительно. «Ничего, – тихо звенела она, – все мы когда-то были заготовками…»
«А я посмотрю на неё поближе, – обещала служанка, фабричная гитара, уделом которой было сопровождать господина в путешествиях. – В одной палатке будем жить. Потом и расскажу, что это за штучка».
Господин не догадывался о ехидных разговорах, его рука покоилась под головой Алёны, дыхание было ровным, неслышным. Грудная клетка – огромная, в полтора обхвата – неподвижна, только впалый живот едва заметно колышется. Лицо серьёзное, даже строгое: он и во сне предвкушает.
«Счастливый… – Алёна слегка надавила подбородком на его плечо; Андрей не шелохнулся. – Столько ждал своего похода, рассказывал о нём, работал. Целый год готовился к двум неделям на берегу Ладоги. Вот едет, встретит друзей… Кажется, и я уже всех знаю, а всё равно не по себе. Да помолчите же вы!..»
Алёна вытянула ногу, коснулась напряжённых струн. Походная гитара дерзко звякнула. Алёна быстро взглянула на Андрея: он поднял свободную руку так, словно хотел не взять, а погладить аккорд, на мгновение открыл глаза и повернулся на бок. Скрипнули пружины…
«Ну и чёрт с тобой, – решила Алёна и показала служанке язык. – На берегу посчитаемся».
Андрей не раз говорил ей, что три последних года, как бы ни складывались дела, он старается закончить работу под конец июля и с рюкзаком, гитарой и ведром для ягод уехать на берег Ладожского озера, в одну и ту же, раз и навсегда избранную туристами бухту. Первый раз он оказался там случайно: помог знакомым ребятам довезти вещи, – и с того перламутрового дня, с первой горсти черники, с первой ложки гречневой каши из закопчённого котла не представлял себе лета без Ладоги. «Поедем со мной, Алёнка! Не пожалеешь!» – она так часто это слышала, что согласилась: ладно, поедем. А может, не стоило?… На Ладоге Андрей забывает городскую жизнь. Там можно никуда не спешить, купаться в чистой воде, собирать лесные дары, петь у костра задумчивые и хулиганские песни.
Там его ждут друзья – это важнее всего. А вот Алёну – ждут ли? его друзья… Будут ей рады? Что-то она сомневается, и в этом вся беда.
Алёна соскочила с дивана, босиком, в одних трусиках, подошла к окну, приложила лоб к холодному стеклу. Туман: не видны деревья, гаражи, дом напротив. Туманное утро в Питере обещает ясный день, эту примету Алёна хорошо знала. Выходит, и природа с Андреем заодно: всю неделю были дожди, даже грозы случались, а в субботу выйдет солнце.
Алёна включила компьютер, открыла папку под названием «Родная Ладога»: в ней хранились фотографии бухты, где Андрей ставит палатку, и его друзей – с ними Алёна сегодня познакомится. Она просматривала снимок за снимком и вспоминала мифологию ладожского берега. Вот душа летней компании – миниатюрная, остролицая, одетая в камуфляжные штаны и майку Наташа Синицына, и рядом два её мужа: нынешний и бывший, Виталий и Лёня. И две её собаки: крупная, наполовину седая овчарка и рыжий пушистый щенок.
Андрей рассказывал, как сонная Джеки два лета назад провалилась между платформой и вагоном электрички, не успев даже гавкнуть. Худой Виталий Синицын или попросту Витамин нырнул следом и вывел собаку из-под вагона: она, кажется, и не поняла, что с ней приключилось. Наташа кричала машинисту: «Стой!» – а голосом она может кепки с голов срывать, – Андрей же дёрнул стоп-кран и отгонял от него любопытных, делая страшное лицо. Когда показывал его Алене, она говорила: нет, ты слишком добрый, такая гримаса тебе не идёт.
– Это лицо очень смешное на твоей голове, – сказала она.
– Вот если бы я мог пролезть в эту щель, тогда было бы смешно, – ответил Андрей. – Глядишь – и прощай, свобода.
Вскоре после спасения Джеки он был свидетелем на свадьбе Наташи и Витамина.
Прежний Наташин муж – Лёня Часов. Алёна, слыша его имя, всегда улыбалась такому ладному сочетанию. Он женился второй раз, вот рядом его молодая Женя. Андрей говорит, компания полюбила Женьку и прозвала очковой змеёй. Хорошенькое свидетельство любви! Сам Лёня – еврей, крестившийся пять лет назад. Прошлым летом он решил навестить знакомого священника в островном ладожском монастыре. Собрал команду паломников, поехали вчетвером, добрались, но баркас – единственная связь с материком – вышел из строя, и две недели друзья провели на острове, исполняя послушание, так как по уставу пользоваться гостеприимством обители можно было трое суток, а дальше надо работать. Андрея отправили, по велеречивому монастырскому изречению, «возделывать сады» – с тех пор он уверял, что знает всё о смородине и облепихе.
Алёна тронула скролл. Открылся новый снимок: опять голубоглазый, лысеющий со лба Лёня, но теперь со своей туристической командой. Загорелые лица, обветренные руки; рыжая девушка в рыжем спасательном жилете, бритый наголо парень с длинным, как заноза в кадре, веслом. Ребята приезжают на берег из разных городов и после недолгой стоянки уходят в байдарочный поход по Вуоксе,[1] а иногда, в поисках приключений, забираются и дальше. О них Алёна тоже слышала много интересного.
Вот сам Андрей по пояс в Ладоге: не позирует, не хвастается могучими плечами; точно так же на его месте стоял бы любой худенький студент. Глубокое небо с зеленоватым отливом у горизонта, прозрачная синева невысоких, но крутых волн, вдалеке маленький тёмный траулер, и Андрей так держит руку, словно выпускает его на воду. «Я это сделал!» – прокомментировал Андрей снимок с таким довольным видом, будто сделал какое-то мировой важности открытие.
А вот и «она» – на следующей фотографии. Эту светловолосую девушку с двумя белыми грибами в руках Алёна называла только так: о-н-а.
