Хусаинова Ольга
Осенний пейзаж
Глава 1
Тихий шорох падающих листьев. Бушующие вокруг краски осени. Свежевыкрашенные скамеечки, установленные вдоль аллеи. На одной из таких скамеечек и сидела я - обычная и совсем не яркая, в отличие от природы. Черное пальто, сдвинутый набок бордовый берет, светло-русые волосы до плеч.
Я люблю осень. Люблю ее теплые, насыщенные цвета, запах прелой листвы и дождя, мягкое и уже не жгучее солнце, холодный, щекочущий ноздри воздух, который оно уже не успевало прогреть...
В такое время я часто прихожу сюда. Прихожу, чтобы почитать, но сегодня книжка так и останется лежать в сумочке - такая красота, что жалко сидеть, уткнувшись носом в мир чужих фантазий, поэтому я достала блокнот для рисования и набор пастели.
Я - художник. Пусть не настоящий, а пока только учусь в Художественной гимназии, но мне нравится погружаться самой в эти яркие краски, передавать через бумагу ту красоту, мимо которой люди проходят, торопясь на работу, к детям или в магазин, или просто не замечают...
Штрих за штрихом. Черные тонкие стволы деревьев. Ярко желтая листва, красные гроздья рябины... Красная скамеечка напротив...
Брям! От звука гитарного аккорда я чуть не выронила блокнот в грязь.
- Медные струны пальцы ласкали,
- Медные звуки в душу вливали...
Энергичный рокочущий голос нарушил уединение, в которое я погрузилась во время творческого транса. На той скамеечке, что я уже нарисовала, собралась небольшая компания, а во главе, в обнимку с гитарой сидел парень, забравшись грязными берцами прямо на сиденье. Сам он устроился на спинке и самозабвенно бил по струнам, ускоряя ритм, и пел что-то рокерское. Светлые волосы выбивались из-под банданы, расстегнутая черная косуха позволяла рассмотреть название популярной музыкальной группы на черной же футболке с окровавленными черепами. Меня передернуло. Как хорошо, что это рисовал не художник, а обычный человек.
Я поморщилась, но не ушла - продолжила свою работу. Продолжила четче вырисовывать листики, продолжила наносить штрихи, пытаясь передать и прозрачность воздуха, и чистоту неба, и особенную, теплую атмосферу осени... Слишком уж мне нравилось, мое вдохновение не смогли сбить незваные гости, и скоро я опять ничего не слышала вокруг, впитывая и передавая красками нужное настроение...
- Аленка, привет! - удар по плечу снова вывел меня из погружения в собственные мысли и оттенки.
Рядом уселась Катерина - моя соседка по комнате в студенческой общаге. Она училась на Танцевальном, была грациозна, тонка и неизменно улыбчива. За первый год обучения мы очень сдружились, и теперь, приехав от родителей после летних каникул, она безошибочно меня нашла, зная мои привычки.
- Привет! - я была ей искренне рада и тоже соскучилась.
- Рисуешь? - понизив голос, спросила она, кивнув в сторону блокнота. - Уже можно посмотреть?
Я никогда не показываю незаконченное, она знала и уважала это право, не пыталась подсмотреть, заглянуть за полотно, накрывающее мольберт, даже если он месяцами стоял посреди нашей общей комнаты.
- Секунду, - попросила я и, нанеся еще несколько завершающих штрихов, вытянула руку с блокнотом вперед, чтобы дать ей посмотреть и самой оценить издалека.
Затрепетали с бумаги ожившие красно-буро-желто-зеленые листья, легкое дуновение ветерка коснулось наших лиц, зашевелились нарисованные ветви черных деревьев, несколько листьев сорвались с них, медленно кружась, спланировали с бумаги нам под ноги...
- Класс! - выдохнула подруга. Мне и самой нравилась моя работа. Теперь этот ветерок можно будет почувствовать и морозной зимой в теплой комнате, и жарким выматывающим летом...
Я подняла взгляд на пейзаж, с которого срисовывала. На моем рисунке красная скамейка осталась пустой, а в действительности рокер улыбнулся мне, заметив, как падают листья из блокнота, принесенные словно из окошка в другой мир.
- Только... - неуверенный голос подруги заставил меня посмотреть на нее и нахмуриться.
- Что-то не так?
Я очень ревностно отношусь к своим работам, каждый раз вкладываю душу, и даже маленькое замечание бывает способно расстроить на несколько дней. Но я совершенствуюсь, всегда, где только возможно. Несомненно, за лето мой уровень мастерства обязан вырасти!
- Все так - деревья, аллея, небо... - осторожно начала она. - Красиво, живо... Только… где же... они?
Катерина одними глазами указала на компанию с гитарой. Оттуда изредка доносился хохот, сигаретный дым и ядрёные словечки.
Я расслабленно улыбнулась:
- Мне нельзя рисовать людей.
- Почему?
- Потому что я не портретист, мне нельзя, - терпеливо пояснила я.
- А ты когда-нибудь пробовала?
- Нет.
- А в детстве? Палка, палка, огуречик, получился человечек... Точка, точка, запятая, вышла мордочка кривая?
- Вот когда эта мордочка кривая улыбнулась мне с детского альбома, после этого больше и не пробовала, - улыбнулась я снова.
- Так откуда тогда ты знаешь, что не портретист? - вопрос застал меня врасплох.
Я не знала - я просто, поддаваясь какому-то неведомому инстинкту, никогда не рисовала лиц, и все. А потом преподаватели на первом курсе разделили нас на группы, и каждая была обязана рисовать только по своей специализации. Портретистам тоже запрещалось писать пейзажи. Хотя, что в этом могло быть плохого? Мы никогда не задумывались, развивая только свой дар и талант, не лезли в чужие дебри.
- Вот нарисуй этого наглеца, - шепнула Катерина, наклонившись к моему уху. - Смотри, какой - сидит, песни горлопанит, а сам ногами своими всю лавочку испачкал. Кто после него на нее сядет-то? Позорище, а не парень... - фыркнула она негромко.
Нет, парень как раз-таки видный, манеры только подкачали. Конечно, есть вероятность, что друзья его специально загнали повыше, как на сцену... Но вряд ли он сильно сопротивлялся и еще маловероятней, что он достанет из кармана косухи чистый носовой платок и протрет за собой скамейку.
- Предлагаешь мне испортить картину? – усмехнулась я, ласково перебирая пальцами мелки пастели.
- Да нет, сделать ее реалистичней. Впрочем, если объективно, он довольно симпатичный, - заулыбалась подруга.
Я присмотрелась. Интересное лицо. Черные брови вразлет, хотя волосы светлые - цвета выгоревшей соломы. Глаза тоже темные, но выразительные, влажно поблескивающие каким-то мальчишеским задором. Подбородок чуть тяжеловат, губы словно привыкли улыбаться. И даже когда он запел мелодичную песню, уголки рта остались приподняты. Да - все та же обаятельная улыбка, только грустная.
Без оглядки уйти, без прощаний.
Не давать никаких обещаний,
Молча, без слов и без жестов,
Без писем и громких текстов.
Уйти, и уйти по-английски,
Тушить все надежды и мысли.
