Надвигалась гроза. Небо быстро темнело. Словно и не было того яркого, теплого, солнечного дня. Все замерло в ожидании бури. Он листал ленту в смартфоне, изредка останавливаясь на каких-то необычных событиях, фотографиях, дайджестах да на всех возможных темах, которые только можно придумать и назвать какими – либо словами. Это был поток сродни тому, который вот-вот должен будет пролиться с небес на землю и от которого мы обычно прячемся под крышами, навесами – под любыми укрытиями. Но спрятаться некуда. Цветной экран полностью поглотил внимание. Он искал. Искал, сам не зная, что, но понимал, чувствовал скорое открытие, и это вопрос ближайших дней и ночей. За окном прогремело еще сильнее. Скоро…
Капли стучали в стекло все сильней. Ему казалось, что сама судьба, само провидение пытается достучаться, пытается войти в Его жизнь, пытается подсказать. «Ищи, ищи, дальше, дальше, быстрее листай страницы», – звучало в его голове. Мир закрылся на замок стеной дождя. Вспышки молний и яркие заголовки новостей сливались в одно целое. Время исчезло. Что там, за очередным движением пальца по дисплею смартфона? Ничего! Сотни килобайт данных, обличенных в яркие обертки, через глаза проникали в Его мозг, как стук дождя проникал через уши… Все Его нейронные связи электрическими импульсами пульсировали в голове, соединяя несоединяемое и разъединяя то, что всегда было прочно связано воедино. А может, было еще что-то такое, что группировало в одно, в один большой взрыв, это Его стремление найти, и надвигающийся с юга шторм. Напряжение нарастало со всех сторон и накатывало, как накатывают океанские волны на когда-то спокойный и солнечный пляж, переворачивая все с ног на голову. Эпицентр приближался, он был уже совсем рядом.
Он встал, взял лежащую на столе сигару, брошенную ранее, и закурил. Выглянув в окно, Он смотрел в небо, наполняющееся громыханием приближающейся грозы. Густой воздух висел неподвижно и чем-то тяжелым проникал в легкие. Казалось, сигарный дым был вроде глотка свежего воздуха в этой нависшей вокруг неподвижности. Все перевернулось. Осознав произошедшую метаморфозу, Он затушил сигару, закрыл окно, задернул штору и снова начал листать бесконечную ленту. Скоро начнется. Гроза неумолимо приближалась, как приближалось и то, что фатально, неоспоримо и абсолютно детерминированно должно прийти в Его жизнь. Было уже близко…
Он вспомнил сон, который приснился несколько дней назад, и почти мистическую историю, связанную с ним. Стоял теплый летний день. Он долго работал над очередной картиной. Вдохновение просто парило в воздухе, заполняло все имеющееся в комнате пространство. Забыв о времени, о том, что уже давно хочется есть, Он рисовал, выводил на листе белого ватмана кружева, фигуры, раскрашивал, штриховал, смешивал краски. Возникало очередное произведение, то ли искусства, то ли отражения реальности или будущего, а может, всего этого вместе. Да, он рисовал мандалы, берущиеся неизвестно откуда узоры. Никогда неизвестно, что получится в итоге. Так и в тот летний день Он не знал, что это будет последняя мандала, написанная им в этой квартире и в этом городе. И что история, которая будет на ней изображена, изменит очень многое в Его жизни. Краски смешивались в удивительно красивые цвета и превращались, наносимые на ватман, в удивительную палитру, невообразимую игру цветов, заключенных фантазией автора в симметричный мир. Картина была закончена, Он остановился и добавил в правый верхний угол галочку. Она получилась изящная, яркого синего цвета, словно автограф, словно птица, словно помарка, которая совсем не вписывалась в получившийся рисунок. Но рука послушно, повинуясь непонятному инстинкту, быстро нанесла ее на ватман. Он даже не успел осознать, почему это произошло, почему в совершенно законченное произведение Он добавил эту деталь. Любая мандала, которую он рисовал, всегда была самодостаточным произведением, несла свою информацию и не требовала никаких дополнений. Но в этот раз что-то пошло не так. Закончив, Он откинулся в кресло, удовлетворенно закрыл глаза. Пара мыслей, может, немного больше, совсем ускользающих, и сон. Он уснул. Кисть выпала из руки на пол, оставив на паркете ярко-синюю линию с небольшим изгибом в середине. Вероятно, вдохновение, которое находилось в квартире, заметило необычное сходство между галками, на картине и на полу, сделанными одной и той же рукой, но при совершенно разных обстоятельствах. А возможно, эта невидимая и неведанная сила заставила Его руку неосознанно сделать этот росчерк, а потом уже рука, теряя власть над кистью, провела по полу, нанеся остатки синей краски на паркет и как бы сделала копию…
Он заснул глубоко, провалился на самое дно, в самую бездну забытья, туда, где водятся сны, туда, где они хранятся тысячелетиями, разложенные на полочки, разбросанные в беспорядке на полу, тумбочках и шкафах, пылящиеся в сундуках, старые, новые, пахнущие нафталином, совсем незначительные, короткие, длинные, запоминающиеся и мимолетные, которые забываются при пробуждении, вещие, пустые, несущие в себе смыслы, безумные, смешные, страшные и успокаивающие. Другой мир, где без умения ориентироваться человек – просто щепка, которую носит по волнам бескрайнего океана снов. И выбор не за тобой.
В комнате стало темно, пахло красками, летом с улицы доносились звуки утихающего города. Июль был удивительно теплым и радостным, неся в себе позитивные настроения, перспективы, надежды. Каждый ловил свое счастье, втягивая в легкие запахи лета. Они всепроникающе действовали на окружающих, как легкий дурман, наркотик, создавая очередную иллюзию, одну из тех, которые человек любит придумывать себе по поводу и без повода, обманывая себя и других. В общем, лето летело, художник спал. Сны зашебуршились, почувствовав первого посетителя, в предвкушении наступающей ночи, когда тысячи оставшихся без контроля мозга душ провалятся туда же, и тогда уже начнется пир. Город засыпал, просыпались сновидения. Мир опять переворачивался с ног на голову на время короткой летней ночи.
Ему снился город. Цветной, яркий, совсем симметричный, с разбегающимися под одинаковыми углами улицами. Он смотрел на город с холма и рисовал его на ватмане, закрепленном на кульмане. Рисовал как чертежник, для которого важна точность в размерах, линиях, словно делал копию, а не картину. Разница была только в том, что он рисовал, чертил цветными карандашами. Рядом, на земле, валялись уже готовые чертежи, проекции домов, парков, даже коммуникаций. Словно по Его работам кто-то хотел в точности воспроизвести этот город или сохранить на века в каких-то неизвестных архивах. Это был последний чертеж, завершающий труд. Остатки исписанных карандашей веселой мозаикой валялись по всему периметру его рабочего места. Не было ни запахов, ни звуков – просто работа. Он чувствовал важность того, насколько точна будет эта копия, и старался не упустить ни одной, даже маленькой детали. Это бесконечное черчение огромного количества деталей сводило Его с ума. Однако проснуться не было ни малейшей возможности. Но неожиданно во сне что-то поменялось. Сначала незаметным ощущением, которое постепенно нарастало, приближалось, было неизвестным и поэтому пугающим. Он чертил, мурашки уже пробегали по его коже. Сначала одна, где-то в левом боку, потом другая, третья – волной по спине… Что-то покалывающее зашевелилось в основании затылка, поползло под волосами к темечку. Спина, грудь, кожа на голове – все пульсировало от волн мурашек, непонятно откуда возникающих и непонятно куда исчезающих. Он достиг всей глубины сна и погружения в него. Мир снов был в эти секунды всемогущ, и ничто не могло изменить планов создателя сновидения. Из облаков вынырнула птица. Воздушные потоки уверенно держали ее в воздухе. Умело управляя крыльями, она сделала вираж напротив холма, где стоял художник, и они встретились глазами. На долю секунды… Потом птица стала медленно подниматься все выше и выше над городом, отбрасывая тень от крыльев на разноцветные фасады, крыши, улицы и парки.
