Глава 1. Интервью со звездой
Я смотрю, как он пьет пиво, как вытирает губы салфеткой. Как закуривает сигарету, не спеша выдыхает горьковатый дым.
- Would you like to discuss with me, miss ... miss…
Небрежный взгляд на мою визитную карточку.
- Mary.
- OK, miss Mary... And so? Could we start?
- Of course, mister Green.
В моем распоряжении около часа: его удалось урвать всеми правдами и неправдами. Странно, что при таком плотном графике Грин вообще согласился со мной встретиться. У журнала, который мне доверено представлять, не самый высокий тираж и не самая заметная глянцевая обложка.
Я начинаю с того, что бездарно транжирю драгоценные минуты. Просто молча сижу напротив плечистого мужика с модной стрижкой и тяжелым подбородком английского рабочего. В нем нет ни капли изысканности. Вблизи отчетливо видны борозды морщин, мешки под усталыми глазами и... множество веснушек. Интересно, куда они деваются на экране. Грин не молод и явно ведет не самый здоровый образ жизни. Но не думаю, что он испытывает по этому поводу хоть малейшее сожаление.
Я нажимаю на клавишу записи и кладу диктофон на деревянный стол, развернув микрофон в сторону мистера Грина.
(«- Скажите, мы не встречались с Вами раньше? - Когда именно, мисс? - Очень давно. В прошлой жизни».)
Занятно, что он ответит на такой вопрос.
У меня нет никакого плана интервью, я не имею представления, о чем его спрашивать. В сто двадцать пятый раз - о творческих планах? О предполагаемой четвертой женитьбе? Или о том, как «Шеффилд» играет в этом сезоне?
Профессиональная привычка приходит на помощь. Я начинаю с дежурного:
- What do you think about Moscow, mister Green? How do you like this?
Мне заранее известно, что он скажет. Девяносто девять из ста знаменитостей, приезжающих в Россию, говорят одно и то же. Пока Грин распространяется о Kremlin, Krasnaya ploshchad, russian vodka (о, vodka!), а диктофон послушно фиксирует его речь, я успеваю собраться с мыслями.
- Thank you. Well, could you tell me about …
Беседа течет плавно и неоригинально. Какую бы чушь не нес мистер Рон Грин «about-что угодно», это будет схвачено, сверстано и отправлено в печать. Вопросы, которые я действительно хочу задать, никогда не сорвутся с моих губ. По ходу я делаю пометки в блокноте («никогда не доверяй эксклюзив только пленке» - усвоенная намертво заповедь шеф-редактора).
Увлекшись рассказом, он наклоняется вперед. От него веет опасностью и смертью, волосы пахнут дымом и сталью. Его глаза постепенно меняют цвет, из подводно-зеленых становятся антрацитово-серыми.
- Скажите, мистер Грин, в какой жизни вы были самим собой - не добропорядочным англичанином из мирной семьи, не секс-символом из гламурных журналов, а честным и бескомпромиссным злодеем? Когда вы не играли убийцу, но по-настоящему были очень-очень плохим парнем?
Только секундой спустя, когда он резко замолкает, я понимаю, что проговорила все это вслух. Finita la comedia. Сейчас мистер Грин отреагирует, как и положено нормальному человеку: сообщит, что интервью закончено. Хорошо, если не в грубой форме.
- I’m sorry.
Я машинально тянусь за диктофоном, но тут рука Рона властно ложится на мою. Тяжелая у него рука... В самый раз, чтобы держать боевой топор.
Он заинтересованно смотрит на меня. Уголки его бровей ползут вверх:
- What do you mean, miss Mary?
Мне остается лишь скучным голосом пояснить, что я увлекаюсь регрессионной психологией, и да, я верю в переселение душ, но наше издание не имеет никакого отношения к эзотерике, и I’m sorry, very sorry, и не расскажет ли он лучше о...
Он забывает про пиво. После небольшой паузы я получаю рассудительный ответ, что беседовать о прошлой жизни мистер Грин все же предпочитает не за деловым ланчем в пабе. И желательно, чтобы miss Mary пришла без диктофона.
Настает мой черед спросить, what do you mean.
Рон извлекает из бумажника гладкую карточку со странной эмблемой в углу, берет мою ручку и что-то пишет на обороте. Пододвигает карточку ко мне, возвращает ручку и спрашивает:
- Can we continued?
«Continued» занимает еще примерно полчаса. Я смотрю прямо на собеседника, но нахожусь не здесь и не сейчас.
Мост. Горящие дома. Повалившийся частокол. Вдали - тревожный, надрывный гул колокола. Ветер, пахнущий железом и дымом, обжигает лицо. Незнакомые люди, бегущие через мост. Они вооружены. Многие умрут сегодня. Наверное, я тоже...
- Thank you for your answers, mister Green. Good by.
Когда мы прощаемся, Грин протягивает мне руку. Ненадолго задерживает мои пальцы в своей широкой ладони.
- At nine o’clock, yes? Tomorrow.
Уже в машине я достаю из кармана надписанную им карточку. Бесценный автограф. «Balchug Kempinsky, 9 a.n., April 12. R. 3014, Ron Green». И еще какие-то пояснения.
***
Я без сожаления смяла карточку и выбросила ее в окно. Наверное, вы считаете себя очень остроумным, мистер Грин. Но ваша сегодняшняя шутка не удалась.
А может быть...
Короткий взгляд в зеркало. На свое заурядное лицо, без намека на «фотомодельность» и почти без макияжа (ну разве что в честь мега-звезды чуть тронуты тенями веки и накрашены ресницы). На волосы невнятного цвета, собранные на затылке в банальный хвост. На строгую белую блузку, наглухо застегнутую до самого ворота. О фигуре вообще лучше не вспоминать - что называется, не стандарт.
«Не льсти себе. При длительном общении ты, возможно, и очаровала бы его красотой своей души и пирожками с капустой. Но сейчас он увидел ровно то, что увидел... И, милочка моя, тебе давно уже не двадцать лет. И даже не двадцать пять. Таких, как ты - вокруг него двенадцать на дюжину, и ни одна из них ему не интересна».
Предательский тонкий голосок Неисправимого Оптимиста возмущенно пискнул:
«Зачем же тогда он назначил тебе dating?!»
Да кто ж его знает? Мало ли какие фантазии приходят в голову пресыщенным роскошным мужикам, еще не пришедшим в себя от созерцания Kremlin и пития russian vodka. Возможно, городской сумасшедшей в его сексуальной коллекции еще не было.
На миг я - в порядке горячечного бреда - представила себе, что иду на эту вечернюю встречу... Накрашенная, как положено (Элька с Вероникой помогут), и одетая в свой лучший туалет, купленный полгода назад на распродаже в «Фамилии». Этакая ворона в павлиньих перьях. И долго объясняюсь - сначала с портье, потом с секьюрити или секретарем мистера Грина...
«Он пригласил меня, чтобы побеседовать о переселении душ. О том времени, когда он был царем Вавилона, а я - его рабыней-христианкой...»
Да, сам Вудхауз умер бы от хохота, послушав подобный бред! Наверное, они все же провели бы меня в его номер - есть же карточка, надписанная его рукой, и он что-то говорил о пропуске... Ну а дальше?
