В природе все устроено по своим законам, казалось, самые обыкновенные листочки клена отличаются от друг друга по размеру и цвету, один более зеленый, а другой уже успел немного пожелтеть или покраснеть. На с виду одинаковых листья винограда, если внимательно присмотреться можно увидеть аномалию - небольшие выпуклые шарообразные наросты с обратной стороны листа, сигнализирующие о болезни. Две родные сестры, выросшие в одинаковых условиях, как листья на деревьях, сначала тянутся к свету, растут, развиваются, но одно легкое дуновение ветра может унести в тёмные дебри потерявший свой прежний цвет «листочек». Возможно, этот листик изначально был аномален или же через чур гнилая почва и постоянная сырость на него повлияла больше, чем на других.
- Где эта маленькая засранка? Опять приходится все самой делать. Никакой пользы от этих нахлебников. И зачем я только их рожала? - прошипела женщина, пиная ногой стоявшую несколько дней пустую бутылку дешевой водки, освобождая проход к холодильнику.
Открыв старенький, но еще хорошо работающий холодильник, гудевший как тысяча сверчков в брачный период, она тщательно осмотрела полупустые полки. На одной завалялся небольшой кусочек сала, на другой стояла кастрюлька с очень редким супом с несколькими тонкими полосочками порезанного мяса, тремя маленькими картошинами, одной лучиной и небольшой жменькой крупных макарон. С отвращением посмотрев на приготовленный старшей дочерью суп, глаз женщины нашел, что она искала - 3 крупных соленых огурца на дне трехлитровой банке. Руки Маши тряслись от непрошедшего с вчерашнего дня опьянения, скользкая от жира банка устремилась к полу вдребезги разбившись. Не побрезговав осколками, женщина с как попало скрученными пористыми черными волосами в дульку, стала пальцами убирать крупные осколки в мусорное ведро, причитая на свою судьбу. Промыв под водой огурцы она, проведя по ним пальцем убедилась, что их можно употреблять. Оставив на полу стекло, Маша принялась нарезать закуску тонкими колечками, дежурная рюмка уже стояла на столе, осталось лишь добыть беленькую. Эту не сложную миссию она поручила своему мужу Лехе. Так она его называла и его товарищи по бутылке.
Маше было 35 лет, но постоянно опухшее лицо, синяки под глазами и бабские засаленные балахоны старили ее на пару десятков лет. Несколько дальних зубов уже сгнили, на некоторых красовались коронки золотистого цвета, на лбу и уголках глаз уже давно поселились глубокие морщины. От былой красоты остались лишь небесно-голубые глаза, давно померкшие от такого вида жизни. Лехе было 37 лет, мужик он был хоть и пьющий, но работящий, можно было сказать даже рукастый. По профессии мужчина был сантехникам, но, если нужно было, мог и приварить металл.
- Мамочка, ты в порядке? Не порезалась? - смотря испуганными светло-голубыми глазами на пол сказала Милана, только что вернувшаяся со школы.
Семнадцатилетняя девочка сразу принялась собирать оставшиеся осколки стоящими в углу веником и совком.
У Миланы были темно-русые густые волосы и ровный немного смугловатый тон лица, от чего светлые глаза сильно выделялись. Из-за того, что в семье работал один отец денег почти не хватало и Милане с ее сестрой приходилось носить соседские обноски и то, что любезно передали дальние родственники. Старшая не сильно обижалась на родителей, даже сочувствовала им. А вот младшая - Юлиана, в свои 13 лет уже с истерикой надевала то, что по наследству перешло к ней от сестры, не успев стереться до дыр.
- Я лучше голая пойду, чем натяну на себя эти безвкусные обноски, - кричала высокая худощавая девочка с пышными жесткими рыжими волосами. У нее были каре-зеленые глаза, а на носу веснушки, которые ближе к подростковому возрасту она стала особенно ненавидеть. Кожа девочки была розово-персикового цвета, когда она злилась или обижалась покрывалась темно-розовыми пятнами.
Возможно, если бы судьба сложилась по-другому, три девочки могли расти в счастливой семье, но одной из них - самой первой было не суждено прожить и несколько месяцев, врожденный порок сердца поставил крест на этой семье. Не успели молодожены оправиться после смерти ребенка как Маша потеряла мать, которая ей так была нужна, один лишь ее взгляд или простое, - Ты сильная доченька, все сможешь, - мог все изменить. Как Лёша и Маша не старались быть друг для друга опорой идущая по пятам за их близкими смерть из разобщила. Леша много работал, стараясь не думать о горе. А Маша больше не смогла работать нянечкой в окружении детей, они стали сначала резать по живому.
{Чем они лучше, почему они живут. А мой ребенок мёртв}, - женщина тысячу раз задавалась этим вопросом. А потом чужие дети стали ее раздражать, она перестала умиляться их невинной улыбке и пустяковым шалостям, ей хотелось на них кричать. Она затыкала уши, но эти писклявые голоса были уже в её голове. Каждый чего-то хотел от нее, они были такими несовершенными, вредными, а ее доченька была прекрасным ангелочком. В день увольнения с нетерпимой работы женщина в первый раз попробовала алкоголь, сначала его вкус показался ей настолько отвратительным, что ей хотелось его тут же выплюнуть и промыть рот яблочным соком. Чем больше она кривилась, тем больше понимала, что эта горечь приносит ей какое никакое отвлечение, отделение хоть на чуть-чуть от этой жестокой реальности. Муж сначала ругал ее за такую «дружбу». А потом несколько раз составив ей компанию стал и сам предлагать. Между ними снова поднялся градус любви, появилось желание. После одного из них родилась Милана, а за ней и Юлиана. Когда Маша забеременела во второй раз она так переживала за дочь, что на несколько лет попрощалась с выпивкой, но, когда Юлиане исполнилось пять лет, старое «хобби» вернулось и надежно закрепило корни. С работой не везло, денег еле хватало, муж не слушал, а вот бутылочка всегда согревала душу.
- Почему ты не убралась? Я чуть ли не убилась пока дошла до холодильника. Жрать нечего, а ты не пойми где шляешься, - ссутулившись прорычала женщина, искоса посматривая на дочь.
- Мам, ты же знаешь, что я в школе была, - дрожащим голосом произнесла девочка, сдерживая приступ слез.
Скоро должна была прийти ее сестрёнка, ей нужно было о ней позаботиться, как когда-то в детстве заботились о ней. Когда ее мать была трезвой или доброй девочка почти не помнила. Все хозяйство держалось только на ней. Сестру она всегда жалела. Даже когда о чем-то просила, та или не делала вовсе или же все лишь бы как и быстрее бежала во двор гулять с соседками ребятами или одноклассниками.
За что мать их с сестрой так ненавидела Милана не понимала, она же так старалась. Отцу казалось вообще было все равно где они и что с ними. Он не интересовался их жизнью, никогда не играл, все время пропадал на работе. А вечером смотрел телевизор и пил с женой за компанию. Когда девочки пытались его обнять или посидеть на руках он с недовольным лицом их отталкивал, ломал игрушки, швыряя их об стену.
