Его рождение воспел в своей оде Михаил Васильевич Ломоносов… Ему исполнился год, когда была издана первая в стране грамматика русского языка; два – когда открылся первый русский государственный театр; три – когда основали Академию художеств.
Будущий император рос под грохот победных залпов Семилетней войны: взят Кенигсберг, пал Берлин, впервые прозвучало еще незнакомое имя – Суворов. Павел был первым русским императором, которого готовили к этому титулу с первого дня жизни.
В душных, жарко натопленных покоях императрицы Елизаветы Петровны, где Павел провел свои первые годы, считалось, что с его рождением восстановится запутанный Петром I порядок престолонаследия, закончится чехарда дворцовых переворотов, навсегда будет ограждена страна от засилья всевластных временщиков.
Считалось, что с рождением Павла завершается миссия Екатерины в Российской империи…
«Только что спеленали его, – вспоминала потом она, – как явился по приказанию императрицы духовник ея и нарек ребенку имя Павла, после чего императрица тотчас велела повивальной бабушке взять его и нести за собою, а я осталась на родильной постели… В городе и империи была великая радость по случаю этого события. На другой день я начала чувствовать нестерпимую боль, начиная от бедра вдоль голени и в левой ноге. Боль эта не давала мне спать, и, сверх того, со мною сделалась сильная лихорадка; но, несмотря на то, и в тот день я не удостоилась большего внимания…»
Ребенка навсегда отняли от матери, и теперь Екатерина «могла узнавать о нем только украдкой, потому что спрашивать о его здоровье значило бы сомневаться в заботе, которую имела о нем императрица, и это могло быть принято очень дурно. Его держали в чрезвычайно жаркой комнате, запеленавши во фланель и уложив в колыбель, обитую мехом чернобурой лисицы»…
Во второй раз Екатерине показали сына спустя шесть недель, в третий раз – уже весной. Ее ребенок принадлежал не ей, а Российской империи.
Павлу было четыре года, когда воспитателем ему назначили Федора Дмитриевича Бехтеева. В первый же день вступления в должность Федор Дмитриевич посадил четырехлетнего великого князя учиться грамоте. Вместе с Павлом сели за парту прислуживавший Павлу дворянин Иван Иванович Ахлебин и мамушка Анна Даниловна. Они притворились, что не знают грамоты и будут учиться вместе с великим князем.
С четырех лет Павла стали одевать в такое же, как у взрослых, платье и парик. Парик Павел носил с тех пор каждый день до конца жизни.
Конечно, никак не связано с ребенком, надевшим в четыре года парик и взрослое платье, открытие первого медицинского факультета в России или изобретение солдатским сыном Иваном Ползуновым первой в мире паровой машины, но вместе с тем и связано. Самим фактом своего рождения Павел создавал уверенность в завтрашнем дне для всей страны, ту уверенность, без которой не могло быть ни медицинского факультета, ни Ивана Ползунова со своей машиной.
Многое, что делалось для Павла, делалось для всей страны и в прямом, и в переносном смысле. Он был еще ребенком, но с его именем уже прочно связывалось само это понятие: первое.
Ему была сделана первая в стране детская прививка против оспы, а первый русский учебник по физике назывался «Краткие понятия о физике для употребления Его Императорского Высочества Государя Великого Князя Павла Петровича».
Надеждам страны на спокойную уверенную жизнь не суждено было сбыться.
Двадцать пятого декабря 1761 года умерла дочь Петра Великого – императрица Елизавета Петровна. В этот день и оборвалось детство Павла. На русский престол взошел Петр III, у которого было очень много чести и своеобразного благородства, и очень мало политического опыта и ума.
Сводя на нет все жертвы, понесенные Россией в Семилетней войне, Петр III немедленно заключил мир с Пруссией, вернул без всяких условий взятые русскими войсками города.
«Я никогда не в состоянии заплатить за все, чем вам обязан… – писал ему Фридрих Второй. – Я отчаялся бы в своем положении, но в величайшем из государей Европы нахожу еще верного друга: расчетам политики он предпочитал чувство чести».
Через двести тридцать лет подобные хвалебные послания, облеченные в нобелевские премии и почетные звания, будут получать и другие руководители нашего государства, и сейчас мы уже на собственном опыте знаем цену этим похвалам, расточаемым за предательство своей страны.
Как и Михаилу Горбачеву два с лишним века спустя, похвалы кружили слабую голову Петра III. Продолжая предпочитать «расчетам политики чувство чести», новый император немедленно возвратил из ссылки Миниха и Бирона, приказал очистить от икон православные храмы…
