Валерий Красовский - Письма из прекрасного далека. Книга шестая. Минуя озеро Байкал

В повествованиях этого периода новые действующие лица, впечатления, умозаключения, практические выводы и, естественно, авторское присутствие. Если к фотоэтюдам миновавшего безвозвратно времени приложить сюжеты сохранившихся писем, то можно получить очарование воспоминаний.

От подножия «Сопки любви» начинались все прогулки местных жителей.

Неподалеку от жилых строений протянулись ограждения одной из воинских частей.

Котельные, жилые здания, казармы и людская суета остались внизу.

С обоих сторон тропинки были впечатляющие ландшафты.

Внимание привлекла белка, пробежавшая по стволу сосны.

Довольно широкая пешеходная дорожка с высотой постепенно суживалась до тропинки.

Вокруг во множестве лежали сосновые шишки.

На фоне одного из скалистых нагромождений.

Кроме молодой сосновой поросли встречалось немало степенных, покрытых толстой корой, древесных старожилов.

Нагретые солнцем валуны излучали тепло.

Выше не смогли вскарабкаться даже сосны.

На самой высокой точке нашего маршрута располагались величественные каменные нагромождения. Воздух был чист и насыщен ароматом хвои.

В отдалении обозначили себя другие вершины хребта Черского. Огибая подножия сопок, по распадкам и долинам Забайкалья струились холодные водяные потоки, сливавшиеся в речки. Одна из них, словно живая сущность, носила имя Антипиха.

Для того, чтобы подняться на самую верхотуру, требовались немалые усилия. Мест для кратковременных привалов было предостаточно.

Весна уже утвердилась, среди ветвей мелькали птицы.

Фотографии помогают вспоминать места, в которых мы оставили частицы своей души.

Вот такие виды открывались с высоты… Почти до северного полюса.

Это была первая полостная операция старшего лейтенанта Шувалова Василия Фомича по прибытии в Забайкалье. Шел то ли второй, то ли третий день его адаптации к новой должности. Он с женой, то же врачом, расположился временно в одной из свободных палат для больных. Дочь они оставили у бабушки, так как заранее были предупреждены о возможных сложностях с проживанием. На утреннем строевом смотре к командиру батальона, соблюдая уставной регламент, обратился сержант-санитар из приемного отделения и сказал, что из ближайшей части доставлен заболевший. С трудом, поборов в себе внутренние сомнения и нежелание отпускать кого-либо из врачей на практическую работу прямо из замершей в ожидании шеренги, командир батальона, врач из когорты начальников известной строгой дисциплинарной категории, разрешил Шувалову покинуть мероприятие и осмотреть больного солдата. У поступившего была типичная клиника острого аппендицита с выраженными симптомами раздражения брюшины. Давность от начала болезни более суток. Шувалов остался оперировать больного. Отросток располагался в малом тазу, его пришлось удалять ретроградным способом. На это ушло время. В операционную зашел ведущий хирург медицинского батальона, его предыдущую должность заведующего отделением теперь занял Шувалов, и спросил:

– Помощь нужна?

– Нет, не нужна, – ответил оперирующий. – Скоро закончу.

Ассистировала на операции медицинская сестра, бурятка по национальности. Свое дело она знала хорошо.

Отросток был на стадии флегмонозно-гангренозного воспаления и, естественно, что окружающие ткани среагировали. Послеоперационную рану пришлось дренировать тампоном. Едва Шувалов успел закончить оформлять историю болезни, как в ординаторскую ворвался предыдущий ведущий хирург батальона в звании майора и начал кричать, можно было даже сказать орать на новенького:

– Немедленно убери тампон! Я приказываю!

Шувалов был ошеломлен. Такого отношения между врачами он прежде не встречал. Немного помедлив, чтобы овладеть собой и не нагрубить в ответ, отложив в сторону лист назначений, Шувалов спокойно ответил: – Я ничего убирать не буду, так как все сделал правильно. Если хотите, то можете это сделать сами, но это я отмечу в истории болезни.

Шувалов начал испытывать определенное волнение за исход операции, думая, что к больному направится этот человек, который недавно получил направление в медицинскую академию в клиническую ординатуру. К счастью он уже не имел должностного права делать этого. Высыпав еще несколько словесных тирад, покрывшись гневным румянцем, он некоторое время стоял в замешательстве от спокойной и стойкой убежденности Шувалова.

– Не, волнуйтесь! На шестые сутки я уберу дренаж, а еще через два-три дня закрою рану.

«Академик» посмотрел на храброго старшего лейтенанта с недоверием и некоторым удивлением, а затем куда-то исчез. Примерно через три часа в отделение приехал главный хирург округа, интеллигентный вежливый офицер. Он был в звании подполковника. Шувалов по просьбе прибывшего шефа снял несколько швов и показал ему ложе червеобразного отростка. Брюшина в том месте была багрово черного цвета. Вернувшись в ординаторскую, главный хирург оделся, пожал Шувалову руку и уехал, сказав:

– Все правильно! Без дренажа был бы риск развития абсцесса. До свидания! Желаю успехов.

Вскоре Шувалову стало известно, что накануне бывший ведущий хирург, а теперь убывающий в Ленинград, неудачно тампонировал рану. Дело закончилось развитием разлитого перитонита. Больной был переведен в окружной госпиталь, где долго лечился. С этим человеком Шувалову уже не доводилось больше встречаться. В период афганской кампании какое-то время он был в сороковой армии. Шувалов в это время занимался обеспечением этого контингента необходимыми диагностическими и лечебными средствами на основе человеческой донорской крови.

По истечении шестых суток у прооперированного солдата был извлечен дренаж, а еще через три дня, когда из раны уже ничего не выделялось, Шувалов окончательно ее зашил двумя стежками. Заглянувший в это время в перевязочную будущий питерский светила был явно под впечатлением от исхода операции и осуществленной лечебной тактики, и как показалось Василию Фомичу, на лице его даже читалась нескрываемая досада. Больной был выписан с выздоровлением.

Спустя годы, вспоминая об этом случае, Шувалов в душе все же был благодарен «академику», который, пригласив главного хирурга округа, тем самым подстраховал его. Течение болезни зависит от множества, часто непредсказуемых факторов, а для Василия Фомича исход первой операции являлся, можно сказать, тестом на его профессионализм.

Шувалову снился сон, что вдоль перрона по шпалам бежит человек в солдатской униформе и кирзовых сапогах. Двигаясь по тому же пути, его медленно настигал тепловоз, тянувший вереницу груженых вагонов. Машинист тепловоза отчаянно сигналил. Расстояние между бегущим солдатом и составом неуклонно сокращалось. Несколько человек, стоящих на перроне с ужасом наблюдали за происходящим. Через десяток метров перрон заканчивался, там можно было повернуть направо, чтобы спастись. Бегущему человеку не составляло труда отпрыгнуть влево. Между путями достаточно пространства, чтобы остаться невредимым. Но он боялся это сделать, видимо потому, что по соседнему пути двигался встречный состав. Колеса тепловоза не вращались из-за экстренного торможения и оставляли позади себя шлейфы искр. Состав замедлял движение. Когда до конца перрона оставалось всего-то пара метров, тепловоз сбил несчастного и протащил по рельсам, прежде чем остановиться. Путевые рабочие извлекли изуродованное тело из-под колес. Поезд двинулся дальше. Шувалов проснулся весь мокрый от холодного пота. До звонка будильника оставалось около часа, но заснуть он больше не смог.