Владимирский централ – ветер северный!
Этапом из Твери – зла немерено… Лежит на сердце тяжкий груз.
Владимирский централ – ветер северный.
Хотя я банковал, – жизнь разменяна, но не «очко» обычно губит, а к одиннадцати туз.
– Папа! Выключи! Как, вообще, можно слушать такое? – Потирая пальцами виски, пытаясь хоть немного унять разгорающуюся головную боль.
– Не нравится – не слушай.
Ловлю на себе недовольный взгляд отца через зеркало заднего вида.
Зря я сделала ему замечание. И так у него настроение ни к чёрту. Говорю уже менее решительно:
– Прости, просто голова болит.
– Алексей, и правда выключи. – Вера решает поддержать меня. – У Поли завтра экзамен, сам знаешь. День был тяжелым, суматошным, нам обеим хочется посидеть в тишине.
Отец одаривает меня своим фирменным тяжёлым взглядом, под которым мне каждый раз хочется провалиться сквозь землю. Но решает не вступать в перепалку с Верой и немного убавляет звук. Вздыхаю про себя, в этом весь он – никогда и никому ни в чём не уступает. Даже собственной дочери.
– Надеюсь, ты достаточно хорошо подготовилась? – спрашивает отец.
К моему облегчению больше не отрывая взгляда светло-голубых и таких холодных, всегда холодных, глаз от дороги.
– Конечно, – как можно увереннее отвечаю я. – Не стоит переживать.
– Мне-то что, – усмехается он, – это тебе нужно будет переживать, если завалишь сессию.
Он говорит спокойно и, как будто, с долей шутки. Но я слишком хорошо его знаю. Не сомневаюсь, что действительно пожалею, если «завалю сессию». Вот только у отца своеобразный подход к терминам. «Завалить сессию» в его понимании означает получить за все экзамены что-то кроме оценки «отлично».
– Вот ведь, старая стерва, даже сдохнув, подкинула проблем, – зло цедит отец сквозь зубы.
– Алексей! – тут же возмущается Вера. – О мёртвых или хорошо или никак!
Я знаю, тётя не ладила со своей мамой. Бабушка была сложным человеком, даже мне доставалось. Но это не даёт отцу права так говорить о ней, тем более в присутствии Веры. Пусть для него бабушка и была канонически злой тёщей, с которой он умудрялся цапаться даже после развода с матерью.
Отец огрызается в ответ на слова Веры, но негромко, она что-то также тихо ему отвечает. Я не вслушиваюсь в их очередную перепалку. Только в который раз удивляюсь тому, как Вера умеет ставить отца на место. По-моему, она единственный человек на планете, кто не боится его. Я часто жалею о том, что Вера моя тётя, а не мама. Хоть они и родные сёстры, а так непохожи. Мама так и не научилась противостоять тяжёлому характеру отца и ушла от него много лет назад, бросив, заодно, и меня.
Закрываю глаза.
Отец много курит. Он покупает какие-то особые сигареты. Но запах, пусть и дорогого табака, въевшийся в каждый сантиметр салона его джипа, сейчас мне кажется особенно отвратительным, вызывая тошноту. Приваливаюсь правым виском, ноющая боль в котором становится всё ощутимее, к холодному оконному стеклу. Скорее бы уже добраться до дома.
Я соврала отцу. Я не готова к экзамену на «все сто». Преподавательница по философии заболела в конце семестра и отменила последний семинар, на котором мы должны были разобрать сразу две темы. Сегодня она устроила консультацию, пообещав дать нужный к экзамену материал. Но уйти с поминок бабушки на учёбу – это слишком даже для такой ответственной студентки как я. Утешаюсь мыслью, что я прекрасно знаю ответы на пятьдесят восемь вопросов из шестидесяти. И время ещё есть, постараюсь по приезду домой хоть что-то быстро глянуть в Интернете по пропущенным темам.
Но устроившись в кровати, я так и не успеваю ничего толком прочитать, вырубившись в обнимку с ноутбуком.
С самого утра всё идёт не так. Просыпаюсь без головной боли, но проспав почти на полчаса. Отца уже нет. А Вера уехала в гостиницу накануне вечером, окончательно разругавшись с ним. Такое случается всякий раз, стоит отцу немного выпить и вспомнить при тёте о бывшей жене. Вины Веры в том, что мама бросила нас, нет, но отец почти каждый раз срывается на ней, когда она приезжает навестить меня. Почти восемь лет прошло, а он всё никак не перебесится.
Ненавижу опаздывать! Сказывается папино воспитание, который, немного перефразируя Людовика XIV, любит повторять, что «пунктуальность – вежливость королей и добрых людей». Быстро бегу в ванную. По пути к ней меня осеняет, что совсем не обязательно приходить ровно к девяти. Ну не попаду я в пятёрку тех, кто первыми зайдёт в кабинет, так и ничего страшного. Успокаиваюсь и начинаю собираться уже более размеренно.
Наша группа последней сдаёт философию, а потому однокурсники, прошедшие через неё, просветили, что Ангелина Петровна любит, чтобы к ней на экзамен приходили как на утренник в школе.
Достаю из шкафа подходящий наряд: белую блузку, чёрную строгую юбку-карандаш длиной до колена и чёрную же вязаную жилетку. Прохожусь утюжком по волосам, придавая гнезду на голове, с которым проснулась, вполне приемлемый вид. Каждый раз смотрясь в зеркало, вспоминаю маму. Я сильно похожа на неё. Раньше Вера часто шутила надо мной, говоря, что на свет я появилась путём клонирования. У меня такие же выразительные глаза как у мамы, аккуратный нос и, пусть не пухлые, но красиво очерченные губы. От отца достался разве что цвет глаз: светло-голубой с небольшими вкраплениями серого. Краситься я не люблю, обычно довольствуясь тушью для ресниц, да прозрачным блеском для губ.
Собравшись, выхожу из дома, решив, что завтрак – это для слабаков. Несмотря на принятое решение, внутри зудит мысль, что я опаздываю. Привычка – вторая натура. Ничего не могу с собой поделать, а потому почти бегом направляюсь к зданию университета, до которого мне всего минут двадцать пешим ходом.
Немного опаздываю, но оказывается, что преподавательницы ещё нет на месте. Ангелина Петровна царственно вплывает в кабинет через пару минут после моего прихода. Я как раз подсаживаюсь к Маринке в надежде быстро прочитать материал, что на консультации дала «философичка», но не успеваю даже открыть тетрадь подруги.
Ангелина Петровна здоровается с присутствующими. Начинает раскладывать билеты, одновременно говоря:
– Пять человек остаётся, остальные на выход.
Вскакиваю из-за парты, намереваясь выйти из кабинета. Сама не понимаю, почему я так боюсь одной из первых сдавать экзамен. Я не выучила материал всего для двух вопросов: шанс, что мне выпадет один из них, минимален. Но интуиция настырно подсказывает, что лучше не торопиться.
– Самойлова, а вы куда собрались? – Преподавательница останавливает меня на пороге кабинета. – Я же сказала, пять человек должно остаться.
Ну почему, почему мне так не везёт? Почему я такая не расторопная?
