Выбор – проклятье его замечающего. Каждый день можно ходить одной и той же дорогой и все же свернуть не туда. Или туда. Кто знает, каким должен быть верный выбор? И лишь иногда, в предрассветное утро, с чашкой кофе на тихой кухне, возле холодного окна возникает то самое ощущение потерянной возможности.
В сутках двадцать четыре часа. Восемь на сон (бессонницу, мало чем отличающуюся от сна), восемь на работу (деятельность, ее имитирующую), четыре на дом и домашних (это еще в лучшем случае), четыре на все остальное. И так двадцать пять тысяч дней срока. И это еще хороший график. И это так мало. Часы прикидываются, что отчитывают жизнь, но на самом деле считают только самих себя. А уже мы подстраиваемся под их ход. Часы неправы – жизнь короче.
Наука говорит, что я лишь совокупность отношений к чему-то в своем довольно ограниченном периметре жизни. Я – именно такой, потому что по моим следам шли опыт и рефлексы. Но вот на предрассветной кухне я – другой. Как я стал таким? В какой момент я сделал этот выбор?
Это сложно было назвать квартирой: облезлые стены, когда-то крашенные серой краской. Интересно, какой оригинал решил использовать этот цвет? Впрочем, жаловаться было не на что. Это был свой угол, новый дом.
Когда оказываешься один, вдруг узнаешь, что столько всего нужно: чайник, мусорное ведро, стиральная машина, чайные ложки и даже кровать. Да, кровати не было. Был диван, из которого в первый же день меня поприветствовала мышь. А может, это была крыса? В общем, неважно. От дивана я избавился. Причем получилось даже лучше, чем я предполагал: с первого захода мне удалось доволочь эту рухлядь только до пятого этажа (хорошо, что вниз). Потом я, весь потный и злой, вернулся в свою конуру выпить чай, из нового чайника за пятьсот сорок восемь рублей. Планировалось передохнуть и после протащить диван хотя бы до первого. Мысль о том, что его придется тягать через весь двор до мусорных баков, вызывала легкое чувство паники. Но, к счастью, подъездный дух сжалился надо мной, и когда я вернулся, дивана на пятом этаже уже не было. Почему и куда обитель грызунов дематериализовалась – мне было не интересно. Обрадовавшись такой удаче, я сразу же побежал домой и… обнаружил, что спать больше не на чем. Вот такой я балда. Пока я возился с диваном, наступил вечер, и найти замену спальному месту я просто не успел. Но было же много тряпок: куртки, любовно уложенные мамой, толстовки, футболки и один вязаный свитер. Все это заменило мне на одну ночь и матрас, и одеяло, а под голову я положил себе спортивный рюкзак. Было странно, но невероятно удобно. Единственное окно моей съемной квартиры выходило на дорогу. Две полосы налево, две полосы направо, столбы узкой зеленой ленты между направлениями дорог, и на той стороне другие дома. Дом напротив моего окна хоть и был довольно далеко, но настойчиво, я бы даже сказал, агрессивно мигал вывеской букмекерской конторы с обнадеживающим наименованием: «Шанс». «Шанс» не просто мигал ядовито-лиловым, он менял ритм пульсаций, заставляя щуриться даже за задернутыми шторами. Странно, что эта вывеска еще жива. Раньше бы жители дома напротив, те, что помоложе и посмелее, расколотили бы ее к чертям, давая этим немудреным действием понять владельцу таких вот гирлянд, что сон трудящихся надо уважать. Но это было раньше. Теперь мы – цивилизованные и добропорядочные, копим ненависть издалека, мечтая о славном варваре, который мог бы положить конец этим страданиям, но, конечно, сразу же его осудим. За смелость, честность и умение совершать поступки никого еще не наградили, ну если только на словах за это. А так… Никто не может быть лучше нас, пусть даже это очень просто, пусть даже это нам на пользу. Растерзать каждого за злое добро!
Да, совсем забыл: одной из замечательных черт моего нового дома был выход на крышу. Выход был в виде квадратного ржавого люка, который хозяин очень расхваливал. Дескать, только в его квартире и еще в одной есть такие выходы. Правда, особых преимуществ я в этом не видел, люк даже не открывался (я ободрал все пальцы, пробуя это сделать), а если бы и открылся… Ну что, скажите на милость, такого замечательного можно найти на современной крыше? Преимуществ не было, зато нашел один большой минус – голуби. Вот никогда бы не подумал, что птицы могут так громко топать. Мне и так-то не очень спалось на новом месте, учитывая отсутствие удобств, а тут еще и этот шум. Наверно, я мог бы привыкнуть, люди ко многому привыкают. Я же привык работать финансовым аналитиком в папиной фирме? Правда, недолго. Через год сидения в душном офисе и общения с древними бухгалтершами я начал подвывать. Не так я видел свое будущее. А как я его видел, сейчас расскажу.
На первом курсе института взбрело мне в голову написать рассказ. Простенький такой, про то, как два друга гуляли по озеру и провалились. Видимо, у меня еще тогда открылась страсть к мрачному взгляду на мир. Но ничего не поделаешь, заголовок местной газеты так вдохновил меня, что история не могла получиться доброй. Заголовок был поэтичен и мрачен, наверно, тоже написан несостоявшимся писателем – «Лед матового цвета». Какая сила! Сразу понимаешь, что красиво и страшно. Рассказ понравился моим друзьям. Впрочем, тогда друзьями мы называли всех, с кем вместе пили на лужайках и с кем ходили драться за правду. С тех пор я нет-нет да выдавал пару рассказиков в месяц, не думая, что из этого что-то получится или как-то мне этот навык пригодится. Но как-то раз один человек творческой профессии сказал мне, что это писательство. Я не сразу поверил, но очень захотел, чтобы это было правдой. А потом появились самиздат и проза. ру. И я целиком окунулся в эту мечту.
Но был институт, была фирма отца, и на меня были большие планы у всех. Я не мог стать «свободным художником». Я должен был стать человеком. И я стал. А к концу года, когда мне всучили заслуженный отпуск, – запил. Мне всегда нравился вкус коньяка, но я не любил эффект алкоголя. В тот раз эффект был на руку. Я поругался со всеми друзьями, которые не хотели меня слушать, не хотели со мной говорить. По крайней мере, о том, о чем я хочу говорить. У них были семьи, сварливые жены, дети, машины, дома, дачи. А я смотрел на них и видел себя таким же. Таким же, как миллионы людей вокруг, таким же, как родители. Нет, в этом нет ничего плохого, у меня замечательные родители. Да и люди вокруг живут правильно, честно работают, отдыхают, даже путешествуют. Все кругом только и делают, что работают, копают картошку и путешествуют. Кто-то путешествует к родственникам в деревню, кто-то на родные черноморские курорты, а те, что побогаче, – на заморские пляжи разной удаленности. Конечно, много путешественников, которые избегают палящего светила и предпочитают набираться эмоций в красивых странах, где звучные названия из кино встречают за каждым поворотом. Страна путешественников и фотолюбителей. И одна на всех мечта – пожить красиво, «как там». И в этом тоже нет ничего плохого, просто снова – как все.
