В Остролесье шёл снег.
Я стояла у окна, вытянув руку вперёд, ладонью вверх, и ловила снежинки, редкой сверкающей пыльцой летящие с неба. Каждая из них была прекрасна: были снежинки с толстыми лапками, густо разросшимися по сторонам; были тонкие, со сложным геометрическим рисунком, очерченные чётко, будто гномьи руны; были и совсем простые, шестигранные, с тоненькими острыми иголочками, но и эта простота была великолепна. Я любовалась и запоминала их всех, прежде чем они таяли на прохладных пальцах, оставляя крошечные капельки влаги.
Снег в эльфийском лесу бывал очень редко. Даже те, кто жил здесь уже две тысячи лет, могли по пальцам двух рук пересчитать, сколько раз Остролесье посещала зима. На моей памяти это было впервые.
В этот раз она пришла внезапно. Неделю назад утром все проснулись, и всё вокруг уже было белым: земля, деревья, кусты, дома, беседки, лавочки, статуи, клумбы – всё было под пушистым снежным покровом. Мы были в растерянности: оракул не предупреждал нас об этом. Некоторые углядели в этом дурной знак, и брату пришлось вновь беспокоить провидца, чтобы тот дал этому какое-то толкование. Ингвэ не было пару часов, и когда он вышел из клайи, маленького домика с круглой крышей, четырьмя огромными окнами, направленными на 4 стороны света, и подземным входом, служащего для связи с оракулом, снаружи уже скопились встревоженные эльфы постарше, хмуро переговаривающиеся между собой и с неприязнью косящиеся на нас, эльфов помоложе, уже устроивших за их спинами битву в снежки.
Ингвэ остановился на верхней ступеньке, поправил волосы, пепельной волной спадавшие до плеч, и поднял руку, прося о внимании. Старшие эльфы притихли, но мы не сразу заметили, как смолк гул по соседству с нами, поэтому какое-то время продолжали гоняться друг за другом, смеясь во весь голос. Бросив случайный взгляд в сторону клайи и перехватив укоризненный взгляд брата, я поперхнулась и, закашлявшись, замахала рукой своим, чтобы они перестали бросать снежки. Разумеется, мне при этом чуть не попало по голове, но я успела вовремя обернуться и шикнуть на разыгравшегося приятеля.
Настала тишина. Слышно было только дыхание разгорячённой от игры молодёжи и сопение одного из самых нервных старших.
Ингвэ выдержал паузу ещё немного и наконец провозгласил:
– Оракул сказал, что опасности нет.
– Ура! – закричали мы и вновь собрались бросаться снегом, но Ингвэ продолжил говорить, повысив при этом голос, и нам пришлось снова замереть.
– Если опасности нет, это значит, что мы можем провести Праздник Зимы.
Старшие зашушукались.
– Ура! – снова заорали молодые эльфы, а я подхватила за компанию.
– Но это было так давно, – громко, пытаясь перекричать нас, возразил сопевший до этого эльф. – И зима тогда была другая. О ней мы знали заранее. Тут точно нет никакого подвоха?
Ингвэ улыбнулся.
– Точно. Доставайте украшения. Сегодня же начнём украшать сад, дома и дворец.
Старшие снова начали что-то между собой обсуждать, а мы снова закричали:
– Ура!
Хотя на самом деле никто из нас никогда не украшал ничего к Празднику Зимы, и мы знать не знали, как это нужно делать.
Ингвэ радостно помахал мне рукой, спустился по лестнице, пройдя между старшими эльфами, и направился ко мне, но из-за того, что не смотрел по сторонам, пропустил снежок от Баэглора, прилетевший брату прямо за шиворот.
Брат подпрыгнул и взревел так, что старшие вздрогнули и с удивлением посмотрели на него. Совсем неожиданно было увидеть своего любимчика в такой ярости. Ингвэ тут же понял, что ему не стоит терять лицо перед подданными. В конце концов он был наследным принцем и должен был соответствовать своему статусу. Это я, недавно обретённая, прожившая всю жизнь среди людей, принцесса, пока казалась подозрительной и до сих пор не снискала всеобщего обожания, а Ингвэ был другой. Поэтому, стряхнув снег с капюшона, он повернулся к старшим и поклонился им, чтобы они продолжили свой разговор. После этого брат вернулся ко мне, наклонился поближе и, едва сдерживая радость и нетерпение, зашептал:
– Невероятно! Я даже и подумать не мог, что Праздник Зимы наступит так быстро! Представляешь? Предыдущий был, когда я был совсем маленький. Я даже ничего не помню! А теперь и двухсот лет не прошло, как он повторился!
Я схватила его за руки и прижала их к своей груди.
– Я вообще не знаю, о чём ты говоришь, – призналась я. – Но мне нравится видеть, как ты весь сияешь. Давай сделаем этот праздник незабываемым?
Ингвэ счастливо рассмеялся и обнял меня.
– Я согласен на всё, что ты предложишь!
– Ну, это ты погорячился, – промычала я, прижатая лицом к его плечу. – Но обещаю не придумывать ничего сомнительного.
– Да, я тоже очень рад! – Ингвэ, по-видимому, не понял ни слова, но это было и неважно. Я в любом случае была рада и не собиралась омрачать радость брата от предстоящей праздничной суеты.
Следующие три дня пролетели в весёлой предпраздничной подготовке. Из дворца были извлечены древние, покрытые вековой пылью, подобно артефактам великих событий, украшения. Мы с Ингвэ и нашими друзьями, а также другими эльфами, жившими во дворце, немало потрудились, чтобы развесить везде белые бумажные фонарики, увить многочисленные арки плетьми зимних цветов, разбросать по укутанным снегом ветвям деревьев светящуюся пыльцу, соорудить каток в самом большом фонтане, ныне замёрзшем, да несколько ледяных горок для самых маленьких эльфов, которые всё это время с восторгом носились под ногами.
Когда мы закончили, дворец и сад вокруг него преобразились до неузнаваемости. Всё сверкало нежным льдистым светом; деревья, словно сияли изнутри, из-за того, что всё ещё слабый, но не прекратившийся снегопад присыпал пыльцу, и теперь она светилась из-под тонкого слоя снежинок. А к большому фонтану было просто не подойти из-за детворы, облюбовавшей себе каток и потихоньку таскающей из оружейной однолезвийные клинки, приспосабливая их себе на ботиночки, несмотря на возмущение нашего оружейника.
Ингвэ сиял не меньше, чем все украшения, вместе взятые, пока не узнал, что празднование задержится. Отец передал послание, что он хочет присутствовать, но не может прибыть во дворец раньше, чем через три дня.
Король лесных эльфов жил далеко от дворца, в небольшом доме на берегу такого же голубого, как его глаза, озера, вместе с нашей мамой, водяной эльфийкой. Одна из мраморных лестниц вела из дома прямо под воду, чтобы маме было удобнее подниматься на поверхность.
Мы не знали, сможет ли мама приехать с ним, но в любом случае были готовы подождать с праздником, ради них. И тут, надо сказать, появилась ещё одна проблема: нам стало скучно.
Мы переделали все дела, украсили всё, что можно и нельзя, договорились о яствах, которые будут на празднике, договорились о музыке, подарках и ещё нескольких приятных сюрпризах для всех празднующих. Мы даже вволю насладились окружающей нас красотой и зимним уютом, наигрались в снежки и покатались на таких же украденных клинках, на радость детворе, но в какой-то момент, зайдя в комнату Ингвэ, я обнаружила его сидящим у окна с открытой книгой в руках и взглядом, нацеленным в пустоту.
