Светлой памяти моего двоюродного брата
Серёгина Геннадия Валентиновича
посвящается.
«Кто понял жизнь – тот не спешит». Этот афоризм я впервые увидел на двери отдельного гостиничного номера, в котором мне довелось однажды остановиться. Видно кто-то хотел его увековечить в истории данного отеля. Фраза эта была аккуратно выведена чернилами, и у меня складывалось впечатление при взгляде на нее, что эта мысль, запечатленная на двери, претендует не менее, чем на изречение дельфийского оракула. Но спустя некоторое время я вдруг усомнился в истинности данного высказывания. Мне почему-то казалось, что истинным будет как раз противоположное суждение: «Тот спешит – кто понял жизнь». Я считал, что понимание жизни – это, в первую очередь, осознание ее неизбежного конца, а уже потом, как следствие из этого осознания – обретение смысла жизни. Отсюда и спешность – спешность от желания успеть сделать все намеченное в своей жизни; спешность – от желания оставить свой след на земле; спешность эта – не перед жизнью, а перед смертью. Причем я думал, что если моя жизнь должна когда-то закончиться, то это вовсе не должно означать, что ее вовсе не стоит проживать, а уж тем более, что она не может иметь никакого смысла. Тот неспешный, я бы сказал вальяжный образ жизни, который проповедовал неведомый мне мудрец, показался мне тогда откликом апологии абсурда жизни, который когда-то так болезненно и мучительно переживал Альбер Камю, с творчеством которого я был хорошо знаком. В моем сознании рождались мучительные вопросы: «Не является ли осознание абсурдности своей жизни источником и главной причиной этой жизненной неспешности?»; «Не есть ли жизненная неспешность суть преклонение перед смертью?» Тогда получается, что не спешит – тот, кто понял лишь неизбежность смерти, а не смысл жизни, что противоречило самой сути суждения.
Должно было пройти более пяти лет, прежде чем я смог, наконец, согласиться с тем высказыванием, которое так встрепенуло мою душу. Оказывается, раньше я не мог понять очень простой истины, которая скрывалась под данным высказыванием. Истина эта заключалась в следующем: важно – не сколько проживет человек, а как он проживет. Отсюда и постулирование неспешности, которая должна оберегать и культивировать качественную сторону жизни. Как часто в погоне за жизнью (точнее за ее благами), человек теряет свое достоинство лишь потому, что стремится любым путем достичь поставленной цели. С другой стороны, я также понял, что постулирование неспешности необходимым образом связано с основными положениями теории реинкарнации, (2) в контексте которой это постулирование приобретает особую силу и определенный смысл.
И если нам приходится говорить о спешности жизни, то понятие «спешить жить», на мой взгляд, вовсе не должно означать – успеть взять от жизни все возможные блага, которые она предлагает. Спешить жить – должно означать, в первую очередь, старание отыскать и осуществить ее смысл в бытии мира; спешить жить – должно означать утверждение жизни в ее онтологическом статусе существования, т.е. в том смысле, который предустановлен ей свыше ее Творцом.
О том, что такое жизнь и что такое смерть и в чем смысл их существования, будет идти речь на протяжении всей этой книги. Причем все рассуждения и обоснования, которые будут приведены в ней, излагаются с точки зрения эзотерической науки, основы которой хранятся в таких эзотерических традициях, как Каббала, гнозис, суфизм, йога и др. Все эти традиции имеют единый источник происхождения – Примордиальную традицию(3), передачу знания от высшего мира низшему.
Глава 1. Чувство абсурда и попытки его преодоления в литературе 20-го века.
Чувство абсурдности существования сопровождало человека с древнейших времен. Но наиболее яркое выражение это чувство проявило себя в начале 20-го века. Такое положение вещей сразу же нашло себе отражение в мировой литературе, в частности, в творчестве таких талантливых писателей, как Кафка, Камю, Сент-Экзюпери, Набоков и другие. Но прежде чем приступить к рассмотрению взглядов основоположников абсурдизма, мы должны сначала определиться в кое-каких понятиях, первым из которых будет понятие абсурда.
Абсурдом, в нашем понимании, будет отсутствие смысла существования чего-либо. Например, абсурд жизни – это отсутствие смысла жизни; абсурд истории – это отсутствие смысла истории и т.д. Следовательно, чувством абсурда будет являться ощущение невозможности отыскания смысла существования чего-либо. Абсурдизмом же будет называться всякая концепция, в которой имеется основание для чувства абсурда или, иными словами, концепция, в которой обосновывается абсурд.
Необходимо также сказать, что проблема абсурда является на самом деле псевдопроблемой. Она связана с ограниченностью человеческого понимания. На самом же деле абсурда существовать не может, т.к. все, что существует в мире, имеет какой-либо определенный смысл. Поэтому невозможность отыскания смысла существования чего-либо на самом деле должна свидетельствовать не об абсурде данного существования, а о неспособности субъекта познания отыскать этот смысл. Вполне возможно, что эта неспособность является всего лишь временным явлением.
Наконец, смыслом в нашем понимании будет являться всякое соответствие существования чего-либо определенной цели, предназначенной только для этого существования и никакого-либо другого. Следовательно, смыслом жизни будет являться понятие, заключающее в себе определение цели (назначения) жизни; смыслом истории – понятие, заключающее в себе определение цели (назначения) истории и т.д.
Необходимо также сказать, что всякое существование чего-либо имеет свой, присущий только этому существованию, объективный смысл (или назначение). Человек же определяет свой смысл тому или иному предмету существования. Это определение субъективно по своей природе. И если оно будет соответствовать объективному положению вещей (т.е. объективному смыслу), то необходимо сказать, что этот человек располагает истинным знанием. Если же субъективный смысл не будет соответствовать объективному, то данный человек будет располагать ложным знанием. О том же, насколько то или иное знание является истинным, мы имеем право говорить лишь с определенной долей условности. Эта доля условности определяется длительностью времени, в течение которого данное знание оправдывает себя как истинное или, иными словами, подтверждает свою теоретическую состоятельность на практике. Отсюда и признание практики в качестве основного критерия истины.
Все то, что я собираюсь написать в этой книге, для меня является истиной. Но насколько эта истина на самом деле является истиной объективной или, простите за тавтологию, истинной истиной, покажет только время. Ведь для того, чтобы знание смогло доказать свою теоретическую состоятельность, оно должно пройти главное испытание – испытание практикой жизни.
