От автора
Этот сборник – попытка объединить в одну книгу мои рассказы и повести, написанные за двадцать с лишним лет (1999-2023). Попытка, так как совершенно точно вошли не все. Какие-то мне представляются безнадежно слабыми, какие-то наверняка валяются забытыми в школьных и лекционных тетрадях, чем-то я не готова поделиться по иным причинам.
Я сочиняла истории, сколько себя помню. Лет в 13-14 у меня стало получаться что-то, за что не было мучительно стыдно. Рассказы и новеллы в этом сборнике размещены в хронологическом порядке.
Все истории можно объединить в несколько циклов. Самый ранний приходится на 1999-2005 («Лиловый мир», «Наблюдатель», «Валентина», «Самое сладкое кино», «Агатомания», «Лифчик», «Счастье», «На войне»). Это сложный синтаксис, накал страстей, много боли и одиночества.
Следующий большой этап приходится на 2005-2010 («Бессилие», «Графомания», «Бабка», «Любимое время года», «Погода на завтра», «Ида», «Встреча», «У Леры в комнате», «Детские сны»). Это время моей интенсивной учебы на филфаке. В те годы я писала мало, а то, что писала, обычно читали только мои друзья. Несколько рассказов было опубликовано в местной прессе. Большая часть историй рождалась в конце лекционных тетрадей и оседала там на долгие годы. Основные темы этого периода – любовь, предательство, одиночество, усталость от отношений и борьба с собой.
Потом был большой перерыв. Творчество не ушло из моей жизни, оно было там всегда, но традиционной прозой я почти не занималась. И вдруг, в 2016, вернувшись домой из больницы, написала гиперреалистический, жесткий, саму меня поразивший рассказ «Баба Маня». Эта история – не выдумка, не фантазия, все, что там описано, имело место в действительности. И сама она – начало какого-то совершенно нового для меня этапа. Совершенно другая тематика, другой язык, другая форма подачи материала. Я выросла? Повзрослела? Не знаю.
В августе 2019 был написан рассказ «Баба Феня», опубликованный в газете псковских коммунистов. И дальше, как из рога изобилия, посыпались «Грех», «Дурачок», «Сила духа», «Бабушка Нюша», «Замершая надежда», «Елизавета Петровна», «Тамара Сергеевна», «Две недели Лизы Александровой», «Виртуальная страсть», «Не так», «Солнце в подстаканнике», «Ключи от ее нежности», «Школа и я», «Ариша»… Все, что я видела все эти годы, о чем столько думала, пошло на бумагу. Написанное я выкладывала в интернете. Рассказы вызвали живой отклик, я начала получать комментарии, было видно, то, что я пишу, интересно, нужно людям. Без этого, честно, я писать бы не стала.
Кроме этого, я раскопала свои лекции и принялась набирать то, что лежало там много лет. Так был дописан «Случай в переулке», были переделаны и дописаны и иные ранние рассказы.
Изначально я хотела собрать под одной обложкой только произведения реалистического характера, но потом поняла, что мои фантастические и псевдофантастические рассказы – продолжение тех же тем и развитие тех же образов. Рассматривать их в отрыве от остальной части творчества невозможно. Поэтому в сборник вошли такие вещи, как «Ради девушки», «Нежные крылья Дара», «Сто тысяч буратино», «Бабка», «Серая кошка на сером камне», «…И баранья нога на ужин», «К гадалке не ходи», «Соседки», «Эмма».
Помимо этого, в книгу включены повести («Сбитые коленки», «Что за тени по замку прячутся»). Они писались на одном дыхании, за считаные дни. Хотелось бы, чтобы так же они были и прочитаны.
Без читателя любая книга мертва. Мы с вами вместе формируем эту реальность.
ЛИЛОВЫЙ МИР
Кратенькое предисловие
…Я предпочитаю называть то, что у меня тут получилось под воздействием вдохновения и куда более приземленных факторов (вроде необходимости выполнять задание, присланное из Центра1) соцветием миниатюр, и даже, нахально обобщая, дала ему одно название. Почему такое несмешное – вам станет понятно из текста. А не станет – тоже не трагедия. Героев моих маленьких миниатюрок объединяет только одно – все они мне крайне несимпатичны. У меня к ним – только какое-то болезненное сочувствие, изрядно разбавленное некоторой долей отвращения, знаете, такое иногда испытывает здоровый к больному сифилисом или чем-нибудь еще в этом роде. А может, мне просто не хочется признавать, что я чем-то похожа на этих замечательных людей.
Однако…
Чудомания
(История не вашей жизни)
Заходят в магазины, лавки, книжные отделы юноши и девушки. Толстые, худые, высокие, низкие. У всех – тусклые глаза, лишь в глубине их таится какая-то искорка.
Спрашивают:
– Максим Фрай в продаже есть?
– Толкин не появлялся?
– Ник Перумов не поступал?
Спрашивают и других.
Продавцы качают головой, иногда сочувственно улыбаются и говорят: «Нет», иногда раздраженно отмахиваются. Нет у них Фрая. Нет Перумова. Нет Толкина. Нет…
Юноши и девушки пожимают плечами, ссутулившись, выходят из магазинов. Тусклые глаза, безжизненные голоса.
Но иногда продавцы говорят: «Есть».
И тогда… И тогда… Ох, что тогда начинается!
Болезненно морщась, спрашивают цену, гадая, хватит ли денег. Потом, когда книга куплена, укладывают ее в сумки, рюкзаки; осторожно, как ребенка. Дома проводят бессонную ночь, уносясь в мир грез и фантазий. Но наутро книга оканчивается, нужно идти в школу, институт, на работу. Глаза гаснут, голос умирает… Идут.
Зомби, неживые.
Там, далеко, возможны подвиги и любовь, настоящая дружба и чудеса. А здесь… А здесь… Серо, гадко, скучно, чуждо. Мертво.
А там жизнь. Там есть зло и добро, а не этот… вечный унылый компромисс. И добро побеждает. Непременно.
И каждый знает, светлый он или темный, черный он или белый. И все слова пишутся с большой буквы.
А тут… Непонятно.
Заходят и дальше в магазины, лавки юноши и девушки. Спрашивают.
Осенние женщины
Едут в автобусах, троллейбусах, трамваях женщины. Добропорядочные, целеустремленные, серьезные. Аккуратные, опрятные, очень чистенькие. Некрасивые. Смотрят внимательно, говорят грамотно, слушают как прокуроры – беспристрастно. Учителя, начальницы, врачи. И другие. Все на одно лицо.
Одинокие.
В крохотных квартирах порядок, чистота. На кухне – запас бутербродов.
Знакомятся эти женщины трудно. Они могут говорить о литературе, музыке, политике. И говорят со знанием дела, профессионально. Заунывно.
Сериалов не любят. Смотрят хорошие фильмы. Читают классиков. Иногда Азимова.
Нераскрывшиеся, нереализовавшиеся. Словно ждут кого-то. Но кого?
Мимо них день за днем проходят сотни людей. Но не те. Заурядны, ординарны, ортодоксальны.
А им нужен рыцарь. Рыцарь и любовь. Где?
В тридцать спохватятся, родят ребенка. Любят, холят, живут рядом с ним. А он вырастет и уйдет. Не сумели!..
Тоска… Осень. Не дождались.
Не они
Лежат в одной постели. Думают. Каждый о своем. Много лет подряд вместе и порознь.
