Всегда интересно откуда-что начинается. Откуда вот так сразу и пять томов добра? И кто это наделал? Что ж, не буду плодить секретов. Сотворил сие я, т.е. Новиков Павел Александрович; личность, пожалуй, малоинтересная. А вот начиналось всё куда интереснее. Ещё на первом курсе института захотелось мне научиться играть на гитаре. На каких же песенках учиться? Тысячи их, но среди них, обязательно, есть «Гражданская оборона». С этого-то и началось. Очень запало в душу творчество тов. Летова, а где Летов, там и психоделика с одной стороны и желание творить самому – с другой. Далее увлечение психоделикой неизбежно перетекает в чтение «серьёзной» литературы, а писание песенок в писание маленьких рассказов. После начинается увлечение философией, во всём её неумолимом разнообразии, и желание написать тоже что-то более или менее объёмное. Пусть сначала не эссе, не роман, но хотя бы повесть с претензией на глобальность. И надо же так совпасть, что в ту же студенческую пору устроился я работать сторожем. Делать было нечего, только собак покормить, телевизора в сторожке не было, а смартфонов в ту пору (2002 год) ещё не изобрели. Следовательно, чем заняться, кроме как читать и Творить? Вот так Летов и совратил меня с пути праведного, так оно и пошло-поехало. Дальше – больше. Первый роман, второй, третий… Всё написано в сторожке, тёмными зимними ночами. Презабавное было время. Чтение философии, психологии, депрессивно-самокопательный период и вот уже эссе. Снова романы, ещё эссе… Жгучее желание заняться философией профессионально, аспирантура, диссертация… Но всему свойственно заканчиваться. Среда «профессиональных философов» оказалась днищем, аспирантура была брошена в ужасе от увиденного, нужна была нормальная работа, сторожба закончилась, а с нею и писанина. Что было написано, но не успело напечататься, так и не было «издано» даже на домашнем принтере. В итоге, несколько романов, несколько эссе и целая философская система, разумеется, всё даром никому не нужное. Так оно началось и так закончилось.
Прошли годы, был отдельный всплеск творчества в части сценариев (о чём будет в пятом томе), но ничего интересного более не создавалось. Точнее – совсем ничего. И вот сейчас, по прошествии более чем десяти лет после написания последних строк, мне внезапно подумалось: а что оно лежит лежмя? Времена меняются, интернет, электронные книги, почему бы не выложить? И вот он итог: пять томов добра. Забавы молодости, наивные труды, глупые претензии на Стоящее… Наивный чукотский мальчик, не иначе. А может глубочайше-шикарные вещи, с собственной философской системой, ещё и созданной в возрасте около 20 лет. Тогда гений, не иначе. Как оно есть? Теперь не важно. Уж что вышло, то вышло. Но как гласит народная мудрость: «не хошь кулеш – ничё не ешь».
«Очень уж утомительна жалость, когда жалость бесполезна»
Альбер Камю, «Чума».
Глава 1
– Вась, ну что ты там встал, как вкопанный?
Василий не спеша направился к ящикам.
– Давай быстрей! Ща Лексеич придёт, он тебе устроит райскую жизнь.
– Это он запросто, – промямлил Василий.
Василий Иванович нехотя взял тележку, гружёную ящиками с апельсинами, и потащил её на склад.
Санёк же в это время просто стоял и курил, частенько поглядывая на часы. К нему незаметно подошёл Михалыч, как его все тут величали, так как лет он был уже немолодых, с почти полностью поседевшей головой и хриплым прокуренным голосом.
– Санёк, через час по домам, а сегодня же праздник.
– Какой? – приободрился Санёк.
– Ну как же, день медицинской сестры.
– О-о, – протянул он. – Это святое.
– Вот именно.
– И что думаешь предпринять по этому поводу?
– Я сейчас вон ту фуру разгружу,– он качнул головой на дальний конец склада,– и буду ждать у проходной. Васька не забудь прихватить.
– Как же я могу забыть хорошего человека? Кто же нам ещё про Ницше, Гегеля и прочих Шопенгаров рассказывать будет?
– Во-во.
– Хотя он, наверное, не пойдёт.
– Пойдёт, хотя бы чисто символически.
– Ладно, будем.
Михалыч кивнул и, подкурив папиросу, подался разгружать фуру.
Только Санёк собрался таскать ящики, как к нему подошла грузная и, как всегда, весёлая тётя Клава.
– Сань, ай опять пить собрался? Ты ж только сегодня утром был страшён как сто чертей.
– Да ладно тебе, Клав, ты прям совсем как жена моя стала. Смотри погода то какая хорошая, посидим маленько в садочке и по домам.
– Ой, Санёк, тебе ещё и сорока нет, а вон уже и проплешина появляется. Меньше б пил, красивше б был, а то прям и смотреть не на что, – тётя Клава весело засмеялась.
– Ох, ты какая!
– Да, уж какая есть.
– Ты мне смотри, а то мужу-то всё расскажу, ты меня до греха не доводи, – тоже засмеялся Санёк.
– Тоже мне грешник-Казанова. Ладно, иди, а то Васька-то на тебя уже посматривать косо стал.
– Иду, иду.
– Тунеядец.
– Всю работу не переделаешь.
– А ты старайся.
– Ой, какая же ты всё– таки нудная, Клав, – вздохнул Санёк и, бросив сигарету, пошёл на подмогу к Василию.
Теперь бы следует поподробнее рассказать про этого Василия, то есть Василия Ивановича Иванова, двадцати четырёх лет от роду, проживающего в некотором городе на определённой улице. Отец его, царствие ему небесное, переехал лет тридцать тому назад в город и стал работать на заводе имени двадцатого съезда КПСС, выпускавшего булавки, иголки, патроны и прочие необходимые в хозяйстве вещи. На этом же заводе и начал свою трудовую деятельность наш Василий. К хорошей работе он никогда не стремился и вообще жил по принципу «лишь бы не сдохнуть», в физическом плане, но ни в коем случае не в духовном. Однако в одна тысяча девятьсот девяносто девятом году завод закрыли, и Василий после долгих скитаний, временно устроился на работу на этом складе, где и познакомился с такими замечательными людьми, как Санёк и Михалыч, которые, как потом оказалось, жили в соседних домах.
Каждый день у Василия начинался в семь часов утра, после обычных слов матери, ещё не старой, но уже совсем седой женщины, однако ж очень весёлой и жизнерадостной «Вась, вставай, пора на работу». После этого он умывался, одевался, завтракал и шёл на работу, которая, к счастью, находилась в десяти минутах езды на автобусе.
Работа была не пыльная, но нудная, однако ж Василий любил подумать, а потому это его не смущало. Получал он немного, но на жизнь хватало, а больше ему и не было нужно. Остальные же грузчики имели дополнительный заработок, не совсем законный, но вполне естественный. Однако ж Василий, в причину своего высокого морального статуса и гипертрофированной совести, ни разу в жизни ничего не украл, чем он очень гордился, на потеху всем остальным.
После работы Василий обычно шёл домой, но иногда, пару-тройку раз в месяц, он где-нибудь сидел с Саньком и Михалычем, коих обычно потом тащил до дома. По прибытию домой Василий ужинал, а затем смотрел телевизор или читал, причём последнее было гораздо чаще. Читал он, кстати, не что-нибудь, а философские, а иногда и религиозные книги, которые ему очень нравились с самых ранних лет. Не сказать, что Василий был уж очень набожен, в церковь он ходил раз в год по обещанию, однако ж веровал, да и его настольной книгой была библия.
