Иллюстрация нейросеть glif.app
1.
В тусклом свете утренних сумерек капитан Салями неподвижно стоял в десантном катере, его взгляд со смесью решимости и тревоги сканировал горизонт. Взбаламученное море брызгало ему в лицо соленой водой, щипало глаза и давало ощущение приближающейся битвы. Судно представляло собой металлический кокон, в котором слышался приглушенный гул двигателей и нервное шарканье его товарищей. Небо над головой пестрело разрывающимися огненными взрывами и глубоким свинцовым цветом, составляя разительный контраст с мрачной реальностью, с которой им предстояло столкнуться.
Пляж становился все ближе, очертания вражеской крепости – все отчетливее. Овощная армия присвоила себе этот участок песка, превратив его в бастион с лиственными оборонительными сооружениями. На некогда спокойном берегу теперь громоздились капустные пушки, морковные калтропы и луковые бункеры. Волны разбивались о берег в ритме, вторящем стуку его сердца, – естественный метроном симфонии войны.
Когда нос лодки уперся в песок, капитан Салями прыгнул в воду и погрузился по колено в холодное мутное море. Мимо свистели пули, превращая безмятежную сцену в адский балет смерти. В воздухе витал запах горелого оливкового масла и едкий аромат страха. Вдалеке слышалось шипение кабачковых минометов и грохот баклажанных гранат. Пляж представлял собой минное поле из осколков картофеля и нарезанного болгарского перца, и каждый взрыв вздымал в воздух огненные осколки.
Бойцы мясного взвода устремились вперед, их глаза были обращены на чудовищные пушки Гатлинга из брокколи, которые вращались в своих гнездах, выплевывая неустанный шквал гороховых стручков.
Песок вокруг капитана Салями с каждым шагом превращался в кашу, окрашиваясь кровью его павших товарищей – смесью кетчупа и майонеза. Крики раненых эхом отдавались в ушах, смешиваясь с непрекращающимися звуками стрельбы и разрывающихся снарядов.
В поле зрения появился огромный томатный танк размером с небольшой холм, его багровая кожица была покрыта шрамами, полученными в бою. Он выпустил поток шипящего раскаленного добела соуса маринара, превратив все на своем пути в липкое, обугленное месиво. Капитан Салями и его команда нырнули в относительную безопасность канавы, и горячий соус, испепеляя воздух над головой, едва не задел их. Запах жарящегося мяса смешивался с терпким ароматом огненного дыхания томатов. Он чувствовал жар на своей коже, а горький привкус собственного страха – на языке.
Поле боя представляло собой калейдоскоп кровавой бойни, на котором развевались флаги салата – латука – мрачное напоминание о мирных днях. Овощи превратились в гротескную пародию на себя прежних, их естественные формы были превращены в орудия войны. Некогда безмятежный шум океана теперь заглушала галдящая какофония сталкивающихся продуктов и отчаянные крики сражающихся. Война превратила пляж в сюрреалистический пейзаж гастрономического хаоса.
Взвод капитана Салями пробирался сквозь кошмарную сцену, уворачиваясь от осколков огурцов и перепрыгивая через минные поля из картофельного пюре. Каждый шаг был рискованным танцем со жнецом, который мог закончиться смертью. Солдаты двигались как тени, их лица были измазаны ужасной смесью соусов и грязи – молчаливое свидетельство ужасов, очевидцами которых они стали. Горизонт пылал огненными оттенками разрушений, заслоняя собой возвышающиеся вдали луковые бункеры, похожие на древние руины.
Над ними в небе бурлил котел из облаков шпината и цветной капусты, освещаемый вспышками разрывов артиллерийских снарядов. Воздух был наполнен электрическим треском от пролетающих спаржевых наконечников и свистом приближающихся морковных ракет. Овощи использовали саму сущность земли, чтобы вести эту абсурдную войну, превратив спокойный сад в поле кулинарного бедствия.
Взвод добрался до основания лукового бункера, слои грязи и очищенной луковой кожицы которого представляли собой грозное препятствие. Капитан Салями глубоко вдохнул, и в его ноздри ворвался резкий, острый аромат лука, пронизывая до самых легких. Сжав челюсти, он поднял руку и твердо отдал приказ к атаке. Его солдаты взобрались на импровизированное укрепление, каждый слой которого отслаивался, открывая огненное ядро под ним. Вражеская оборона была неумолима: град пуль из брюссельской капусты и шквал свекольных бомб окрасили утро в пурпурный оттенок.
В этом хаосе в шлем рядового Хайнца попала шальная горошина, отбросив его назад. Он стиснул зубы, металлический привкус страха смешался с привкусом кетчупа, окрасившего его зубы. Пуля пробила пространство между его глазами, чудом не задев мозг, но на время затуманив зрение. Он почувствовал теплую струйку кетчупа на щеке – единственное напоминание о том, как близко коснулась его смертельная опасность. Мир вокруг него превратился в размытое пятно зеленого и красного, звуки битвы заглушила внезапная тишина, воцарившаяся в его голове. На мгновение он погрузился в абсурдность происходящего. Он записался защищать идею быстрого питания, чтобы мир больше никогда не испытывал недостатка в чизбургерах. И вот он здесь, уворачивается от гороховых пуль, и сражается с овощами, которые когда— то украшали детские тарелки.
В воздухе прогремел взрыв, вызвавший ударную волну, которая разорвала саму ткань реальности. Земля задрожала под сапогами капитана Салями, а мир вокруг него, казалось, растянулся и деформировался, словно ожившая картина Сальвадора Дали. В воздухе витал запах горелого мяса, напоминавший о мрачной реальности, которая его окружала. Он споткнулся, его зрение поплыло, когда он почувствовал, как на него навалилась тяжесть его собственной смертности. Сокрушительная сила взрыва вывела его из равновесия, в результате чего у него закружилась голова и он потерял ориентацию в гуще сражения.
В вакхическом танце войны солдаты вокруг него двигались словно в замедленной съемке, их крики боли эхом разносились по воздуху, как заунывная мелодия, исполняемая заезженной пластинкой. Овощные враги превратились в зеленое и красное пятно, их некогда невинные формы теперь представляли собой макабрический балет разрушения. Пляж являл собой полотно хаоса, окрашенное в яркие оттенки безумной пищевой бойни – разительный контраст с монохроматической палитрой смерти и разрушения, которая слишком долго была фоном их жизни.
Сотрясающая сила взрыва неподалеку отправила капитана Салями в полет, и его тело с тошнотворным стуком приземлилось среди кровавой бойни. В голове у него все поплыло, а мир вокруг превратился в водоворот ярких красок и разрозненных звуков. Он беспомощно наблюдал за тем, как солдата— гамбургера разрывает на части вспышкой огня, а его конечности разлетаются во все стороны, словно тряпичные куклы в торнадо. Сцена была гротескной, как оживший кошмар, и все же он не мог отвести взгляд. Время тянулось перед ним, как жевательная резинка, каждый миг превращался в мучительную вечность, пока он осознавал весь ужас происходящего.
