Машина слетела с дороги, развернулась в воздухе испуганной птицей и с грохотом, с беспомощным звоном стекла, с искрами и фонтанами взрытой земли рухнула на обочину. Всего пара секунд, а для кого-то – целая жизнь. Или остаток жизни.
Потом в новостях наверняка скажут коротко и просто: «Водитель не справился с управлением, машина слетела с дороги на сложном повороте». И это, конечно же, будет правдой. Это уже правда. Но нейтральные, как по шаблону, слова не могли вместить в себя весь ужас того мига, когда потерявший управление металл сминается, теряет форму, давит, разрывает на части беспомощные, беззащитные тела, укрытые внутри. Как будто невидимому гиганту надоело играть и он просто смахнул с дороги машинку, не заботясь о том, скольким семьям придется облачиться в траур в ближайшие дни.
Еще и солнце, клонившееся к горизонту, било в глаза – и водителю разбившейся машины, и свидетелям. Усталое осеннее солнце с длинными рыжими лучами. Оно делало катастрофу нереальной, как будто нарисованной углем на оранжевой бумаге. Но оно же вжигало образ машины, парящей в воздухе, теряющей форму, в память – так, что забыть уже не получится никогда.
Елене за ее долгую жизнь доводилось видеть много такого, что другие сочли бы чудовищным. Она давно утратила сентиментальность, ей казалось, что она готова ко всему. Но машина, слетающая с дороги, такой неожиданный переход от банального момента к бессмысленной кровавой смерти… Это ее серьезно задело. Елена даже не помнила, кричала она в этот миг или нет. Спросить было не у кого: она ехала одна.
Она ударила по тормозам, и автомобиль с жалобным визгом замер, расчертив асфальт длинными черными полосами. Елена была не единственной, кто так поступил: на повороте уже образовался затор, случившееся видели многие. Время было еще не позднее, люди спешили домой… Водитель разбившейся машины, пожалуй, тоже спешил. Теперь уже не важно куда.
Елена выбралась из автомобиля, бросилась вперед, не думая о том, закрыла она салон или нет. Это казалось неважным сейчас: ну что такое потеря какого-то жалкого имущества по сравнению с тем сокрушительным финалом, которым становилась смерть? Именно этому Елена надеялась помешать: концу всего.
Кто-то уже звонил в полицию и скорую, кто-то наблюдал за машиной издалека, но вплотную люди подходить не решались. Насмотрелись фильмов, боялись взрыва. Они и Елену попытались остановить, когда поняли, что она рвется к искореженному куску металла, который совсем недавно мало чем отличался от стоящих на дороге машин. Рядом с ним валялись красные кленовые листья, тянувшиеся до самого асфальта. Как будто пятнами крови все заляпано…
– Женщина, куда вы лезете? Вам больше не на что посмотреть? Имейте уважение!
– Я врач, пустите!
Она не была похожа на врача сегодня. Почему-то некоторые люди ожидают, что медики даже в свободное время таскают с собой белые халаты. Но у Елены был выходной, она надела утром длинное шерстяное платье и выглядела такой же случайной свидетельницей, как все остальные.
Ее все равно пропустили. Кто-то должен был посмотреть, что случилось с людьми, оказавшимися в искореженной машине. Других желающих не было.
Елена сразу же бросилась к автомобилю, заглянула внутрь. На водительском и пассажирском креслах так и остались двое мужчин средних лет – скованных ремнями, потерявших сознание, окровавленных. Елена без сомнений проверила пульс и убедилась, что оба еще живы. Кажется, даже серьезных травм не получили… Машина была дорогая, подушки безопасности сработали вовремя.
В иное время Елена сосредоточилась бы на помощи этим двоим, но сейчас ее больше интересовал второй пассажир – пострадавший больше всего. Потому что мужчины благоразумно подстраховались ремнями безопасности, а вот девочка, ехавшая с ними, оказалась не пристегнута. Так ведь часто бывает: всем почему-то кажется, что с пассажирами, занимающими задние места, ничего не случится. Все плохое происходит с первой половиной салона, таковы негласные правила игры. Я в домике.
Но конечно же, у реальности другие законы, которые оказались безжалостны к юной пассажирке. Сильным рывком девочку вышвырнуло из салона через уже разбитое лобовое стекло. Теперь она замерла в паре метров от автомобиля: такая крошечная, свернувшаяся в клубок, дрожащая. Сколько же ей лет? Четырнадцать, пятнадцать? Из-за крови, покрывающей ее лицо, сложно было сказать наверняка, но вряд ли больше.
Они были странной компанией, если задуматься, – эти люди из разбившегося автомобиля. Мужчины средних лет в дорогих деловых костюмах, причем одинаковых. Девочка в свободном розовом платье. Автомобиль представительского класса. Внутри нет никаких детских вещей, даже рюкзака или сумки. Куда они везли этого ребенка? Не потому ли произошла авария, что девочка отвлекла своих спутников?
Елена отогнала эти мысли – назойливые, ненужные. Какая разница? Кому сейчас нужны ответы? Полиция наверняка заметит эти странности, она и станет разбираться. Елене же требовалось вести себя как врач, помочь сначала девочке, а потом и двум мужчинам, не задумываясь о том, нравятся они ей или нет.
Поэтому Елена поспешно наклонилась над девочкой, стараясь определить характер травм и их серьезность.
– Эй, малышка, – мягко позвала Елена. – Ты меня слышишь? Ты понимаешь, что произошло?
Но девочка не слышала и не понимала, при падении она потеряла сознание. Она дышала тяжело и хрипло, тихо постанывала, но все это – не приходя в себя. И точно так же, инстинктивно, она наконец развернулась, когда Елена осторожно коснулась ее плеча, перевернулась на спину.
И вот тогда даже свободное розовое платье не смогло скрыть, что девочка-подросток на последних месяцах беременности.
