Больше не надеясь на внезапное озарение или яркую вывеску, которая тотчас бросится в глаза всем страждущим и обездоленным, Андрей – блондин невысокого роста, одетый в не самые дешевые синие джинсы известного американского бренда, идеально чистые кожаные кроссовки с узнаваемым логотипом и светло-серую толстовку, – возвращается к автобусной остановке, на которой стоит всего одна девушка. Собравшись с мыслями, он спрашивает у нее дорогу, назвав адрес бесплатной cтоловой для нуждающихся. Насколько юноша понимает, она притаилась где-то метрах в 800 от Лионского вокзала, но заведение так и не нашел. Сразу же не сориентировавшись, девушка уточняет, что там. Раскрывать карты не хочется, но, заметив его смущение и вспомнив, как волонтерила там, она дружелюбно отмечает, что у всех бывают трудные дни и объясняет, как туда дойти.
Удивившись ее проницательности, он больше не старается контролировать себя и дает волю потоку сознания, сбивчиво и не совсем к месту поясняя, что он из России, где даже государство много лет не могло научиться грамотному планированию, а он всего лишь недавно съехавший от родителей тинейджер, который сдуру потратил все деньги на одежду и теперь до зарплаты ему слегка нечего есть, но в отличие от партии он уже сделал вывод из этой истории.
Внимательно выслушав его, Жанна спрашивает:
– С детства здесь живете?
– Нет, с августа.
– Серьезно? У Вас потрясающий французский, – не кривя душой, отмечает она.
– Спасибо, мне все это говорят.
– Нет, это просто невероятно. Даже когда Вы нервничаете, Вы говорите без акцента. Никогда такого не встречала.
– Именно это мне всегда и говорят, – честно признается Андрей, не боясь показаться бестактным, уличив ее в неоригинальности.
К чему фальш, если его французский не хвалил еще разве что Жак Ширак?
– У Вас очень красивые глаза. Это Вам тоже все время говорят? – Жанна заигрывающе улыбается, и сердце Андрея начинает бешено колотиться.
– Нет, спасибо. У Вас очень приятные духи, – выпаливает он первое, что приходит на ум и представляется не слишком вульгарным.
Начинает крапать дождь, и Жанна, раскрывая зонт над обоими, предлагает его проводить. Он говорит, что запомнил дорогу, но она настаивает, видя, что у него нет главного аксессуара осени. Они идут в сторону станции метро Берси, минуют одноименный парк, состоящий из трех садов, близко прижавшись друг к другу, и Андрей слышит ее дыхание. Непогода берет паузу. Парень достает плеер, вставляет в ухо один наушник и протягивает Жанне другой. Включает музыку, которую сам любит. Вроде бы не очень отстойная или старомодная – такую даже на MTV крутят. Девушка не морщится. Видимо, сойдет. От сердца чуть отлегает. Теперь они чем-то заняты.
Андрей надеется, что можно будет избежать пустых разговоров ни о чем. Она не спросит, что он уже видел в Париже, что ему понравилось, а что – нет, потому что в городе он лицезрел только аэропорт, небольшие бутики, ТРЦ, университет, общежитие, банк и – мельком – Елисейские Поля, Эйфелеву башню и Триумфальную арку. Ему нравится архитектура города, но на посещение музеев не хватает времени. В 11 лет он прилетал сюда туристом, но те воспоминания наполовину стерлись из памяти. И в любом случае нельзя разглагольствовать о том, что по душе, а что не очень, ему теперь здесь жить и точка. Даже если что-то не устраивает, придется полюбить. Пути назад нет.
Он верит, что она не спросит, чем он занимается, потому что на это ответить совсем уж нечего. Он до сих пор не запомнил, как пишутся все арабские буквы и с трудом сможет что-то продемонстрировать на изучаемом языке. Разве что отдельные слова, но вряд ли это произведет на нее впечатление. А вдруг она сама в совершенстве владеет арабским? Тогда она наверняка уличит его в ошибках, и у него будет совсем бледный вид. Кроме того, он ни черта не понимает в философии, и из всех величайших мыслителей прошлого более-менее занятно, по его мнению, изъясняется только Макиавелли. Даже Аристотель и Руссо оказались не такими классными, как он думал. О Платоне и говорить излишне. Он пробовал читать их на русском – думал, пойдет быстрее, – но шах и мат. Дело не в языковом барьере, он просто тупой. Непонятно, за какие заслуги ему дали грант. Он окончил один из самых сильных лицеев в России, но часто считает себя глупым. Особенно на философии, с ней прям беда. В школе они ее только немного касались. Он никогда не был ленивым раздолбаем, просто руки до всего не доходили. Он же тоже не железный.
Юноша молится всем Богам, лишь бы она не спросила, как Россия. Тут без комментариев: вскоре после его отъезда случился дефолт. Выживают как-то.
Они минуют очередной перекресток и, осмотревшись, парень неуверенно предполагает, что они идут не туда. За дорогой Андрей не следил, поэтому с трудом осознает, куда они пришли. Понимает только, что они по-прежнему находятся на правом берегу Сены, заведение, в которое его должны были привезти, расположилось там же, но идти надо было в сторону больницы Святого Антуана, а они, как теперь выясняется, шагали в противоположном направлении, ведь умудрились оставить позади уже даже Музей ярмарочного искусства.
– Тебе не место в столовой для нуждающихся. Я была там один раз волонтером: огромные очереди и невкусная еда, – ласково поясняет она, останавливаясь у многоэтажного дома и предлагая зайти внутрь.
Еще можно ретироваться, тем более она внаглую нарушает его границы. Под обманным предлогом притащила к себе домой. С другой стороны, Земля не перестанет вращаться вокруг Солнца, если он в кои-то веке зайдет к кому-то в гости. Заметив его сомнения, она извиняется и обещает его проводить в ту столовую. Говорит, что теперь честно не обманет, но Андрей открывает дверь.
Поднявшись в квартиру, он потерянно останавливается.
– Проходи. Ты очень милый и непосредственный. Не бойся, мы просто поужинаем, – говорит Жанна.
Вымыв руки, парень смущенно размещается за обеденным столом цвета лесной орех, стоящим у стены, и, стараясь не выглядеть любопытным, беглым взглядом осматривает помещение. Практически по всему периметру стоит кремово-коричневый гарнитур, в который встроена мойка, посудомоечная машина и микроволновая печь. Помимо холодильника, кофемашины и газовой плиты, парень замечает еще какую-то технику, но о ее предназначении может только догадываться. Над столом висит картина грота, выточенного в золотистых скалах, обрамляющих побережье и немного море с прозрачной водой.
Положив Андрею и себе тартар из говядины с несильно обжаренной картошкой фри и овощной салат, Жанна садится напротив.
Поблагодарив и сильно волнуясь, он спрашивает:
