«Бюрократия их погубит», — думала доктор биологии, генный конструктор Виктория ван Ассен, неторопливо толкая по тюремному коридору пылесос-аннигилятор. Агрегат размеренно гудел, и это странным образом успокаивало — хоть что-то в сошедшем с ума мире вокруг шло так, как надо.
Сразу после государственного переворота, в ходе которого к власти пришли ортодоксы, убежденные, что любые модификации живых существ — зло, Виктория помогла покинуть захваченную фанатиками планету многим, очень многим. Но, увы, не всем. Не сразу сориентировавшихся и не успевших скрыться солдат-модификантов прямо из казарм отправляли в тюрьмы, более всего похожие на лаборатории вивисекторов, а медведей… Медведей просто приговорили к смерти. Тех, кто в недавнем прошлом был главной боевой силой Империи Ям, ее особой гордостью, планомерно уничтожали…
Когда новая политика государства стала убийственно очевидной (или правильнее было сказать: очевидно убийственной?), Виктория вступила в свой, личный, мало кому видимый бой за справедливость. Она организовывала модификантам убежища, придумывала способы добыть транспорт, чтобы они могли улететь с Ям, помогала всем, чем могла. А вот сама убраться с планеты не успела, хотя не раз слышала от спасаемых ей людей приглашение отправиться вместе, не рисковать более.
Дура! И почему не послушалась? Была бы сейчас на свободе…
Викторию схватили почти два года назад. Она была уверена, что впереди расстрел без суда и следствия — удел любого подпольщика, но ее лишь отправили за решетку. Сначала Виктория не понимала, в чем тому причина, но все оказалось совсем просто: арест не был связан с ее действиями по спасению приговоренных к смерти «преступников». Следствие так и не прознало, что тихая и никак не похожая на идейного борца с режимом сотрудница Центра по генным модификациям Виктория ван Ассен в течение долгого времени активно помогала объявленным вне закона модифицированным солдатам и их медведям. Так что в итоге обвинение было простым: доктора ван Ассен наказали тюремным заключением на десять лет за то, за что раньше хвалили и поощряли. За работу, которую она вела в группе ученых, занимавшихся созданием генетически модифицированных медведей.
Когда-то это была государственная программа. Теперь статья в уголовном деле. Мир очень наглядно доказал Виктории, насколько он может быть переменчив и как быстро эти самые перемены могут произойти… Причем не только в смысле вектора власти, но и в головах людей.
Сначала узницу, проходившую по «политической» статье «Преступление против божественного умысла» («И это в ХХIVвеке!») поместили в самую обычную тюрьму — вместе с воровками и убийцами. Но потом кому-то в голову пришло использовать ее «по специальности».
Заключенную ван Ассен заковали в силовые кандалы и переправили в другое место. Заведение это оказалось, по сути, передержкой. Именно сюда перед отправкой на живодерни свозили тех модифицированных медведей, которых удалось взять живыми. Случалось такое нечасто. Пока еще остававшиеся на свободе солдаты-модификанты и звери из их боевых троек, сражались до последнего, предпочитая погибнуть в бою. И все же иногда захватить кого-то из них удавалось…
Людей, как и раньше, отправляли в спецтюрьмы, и Виктории, до которой доходили кое-какие сплетни, более всего похожие на страшные сказки, страшно было думать о том, что там с ними творили, «исправляя» содеянное с ними еще на этапе конструирования эмбриона. А вот медведей привозили сюда, в Центр подготовки к утилизации… Зачем? Почему не убивали сразу? Виктория сначала этого не понимала, но потом объяснение нашлось: бюрократия. Та самая бюрократия, на скорейшую победу которой над пришедшими к власти фанатиками и надеялась доктор ван Ассен.
Новые инструкции, формуляры, регламенты и прочие важные бумажки появлялись в бывшей Империи Ям, которая теперь стала называться Святая критархия Ям, чуть ли не ежедневно. И согласно той, что регулировала процессы «утилизации» модифицированных медведей, подобное ценное госимущество, состоящее на балансе и проходящее по многим статьям расходов, могло законно отправиться на живодерню только после оформления множества бумаг.
При этом практика показала, что сбор необходимой документации затягивался на недели и месяцы. Понятно, что все это время за медведями кому-то надо было ухаживать — кормить, лечить их раны, полученные в сражении за собственную жизнь и свободу. Строгое соблюдение последнего пункта требовала уже другая инструкция. И согласно ей, пока зверь состоял на балансе тюрьмы, умереть он не имел права. И именно это — не позволить приговоренным к смерти модифицированным зверям скончаться раньше времени — и стало работой доктора биологии Виктории ван Ассен… И ада страшнее не придумал бы никто!
Сколько раз она прокляла сама себя за то, что не везде успела, не всем смогла помочь?.. Скольких оплакала, провожая на эшафот?
Если раньше маленьких медвежат, воспитывавшихся в Центре, Виктория с чистым сердцем передавала в надежные, любящие руки молодых модифицированных солдат, которые приходили в Центр за своими будущими напарниками, чтобы раз и навсегда неразрывно скрепиться с ними эмоциональными, эмпатическими узами, то теперь уже взрослых медведей приходилось отдавать в руки палачей! Это было невыносимо! Но что она — узница — могла с этим поделать?! Убить себя, чтобы больше так не мучиться? Нет! Не вариант! Виктория была убеждена, что это станет трусостью. Бегством. Ведь с ее уходом из жизни судьба медведей не изменится. А вот если она останется, то сможет сделать для них еще хоть что-то полезное.
Сейчас на передержке находилось всего два зверя, предназначенных на убой. Оба самцы. Виктория уже давно убедилась, что медведицы были куда более страшными и жестокими бойцами. Иногда ей казалось, что они, лишенные возможности забеременеть и родить (а таково было требование «заказчика», которому приходилось неизменно следовать генным конструкторам, которые и работали над созданием этих полуразумных зверей), переносили свой нереализованный материнский инстинкт на людей, с которыми эмоционально связывались. И на своих «мужей» — медведей-самцов, с которыми росли вместе, с после жили рядом всю жизнь, по сути, в браке. А потому и бились они за свою необычную, но, как правило, очень дружную семью не щадя себя. Гибли, но и на последнем издыхании пытались спасти и защитить… Самцы же, как показывала практика, действовали не столь безоглядно, а потому и попадались чаще.
Так, как попались эти двое, за которыми сейчас приходилось ухаживать Виктории.
Один медведь был мрачен, но по-прежнему полон боевого задора, не сломлен, из чего Виктория сделала вывод, что другие члены его тройки спаслись. Этот зверь знал, что его ждет, но согревался мыслью, что он до конца выполнил свой долг, сумел защитить и свою самку, и своего человека… Ну или хотя бы кого-то одного из этих двоих.
