Бабки Ёшки собрались на девичник – обмыть новую ступу самой старшей, с бородавкой на носу. Как и полагается в таком случае, выпили сначала вишневой наливочки, потом анисовой, занюхали хлебушком, закусили грибочками фирменными солененькими да яблочками молодильными мочеными. Обсудили достоинства новой ступы, как то: тюнинг, количество лошадиных сил, аэродинамику, поцокали языками над коробкой передач, подергали ручник, прикинули торомзной путь и перешли наконец к разговору о самом сокровенном. О своем, о девичьем.
– Мой-то совсем от рук отбился, – вздохнула старшая, с бородавкой. – Пьет, паршивец, спасу нет. Позорит высокое звание Лешего.
– Ой, и не говори, кума! – отозвалась быстроглазая Ёшка в малиновой кокетливой косынке. – Мой хоть и не пьет, а к Кикиморе из соседнего болота ходить повадился. Вы бы только посмотрели, бабоньки, на ту Кикимору! Ни кожи, ни рожи! Тьфу! Глаза бы мои не видели!
– А не тебя ли, сестрица, я только вчерась с Кащеюшкой приметила? Как голубки ворковали! – ехидно хихикнула третья, в большом пуховом платке вокруг поясницы.
– А если и с Кащеем, то что? При таком-то муже! – огрызнулась быстроглазая. – Кащей – мущщына солидный, не в пример моему Лешему! Ты-то вон за своим, как за каменной стеной, куда тебе понять горькие слезы несчастной женщщыны! – и она всхлипнула.
– Кака-така каменна стена? – перешла в оборону обладательница пухового платка. – Ты видела эту стену, что говоришь? Сидит на печи цельными днями, ишшо и ночью, хитрую штукенцию с иностранным названием на коленях держит. На-атбук прозывается. Говорю ему: сколько можно сидеть сиднем? Нигде не бываешь. Хоть бы вышел куда, сходил, что ли. А он: я и так хожу, говорит. Я в этот… как его? Антыр… антырнэт хожу!
– А что оно такое – энтот антырнэт?
– Та я ж почём знаю? – всплеснула руками, – одно ясно дело: гадость какая-то, раз молодого здорового Лешака от него не оторвать!
– Эт точно, – завздыхали товарки. – А твой-то что? Чего молчишь? Совсем плохо? – поинтересовались они у самой младшей Бабки Ёшки.
– Мой? Нет, все в порядке. Живем душа в душу.
– То есть как это – душа в душу? Что, и налево не ходит? – у быстроглазой глаза забегали еще быстрее.
– Не ходит!
– Неужели и заначку не прячет? – полюбопытствовала старшая, с бородавкой.
– Не прячет!
– То ты такая внимательная! Уверена: и налево ходит, и заначку прячет! – ухмыльнулась Ёшка в пуховом платке.
– Не прячет и не ходит! – взвизгнула младшая. – Вы, девочки, сами виноваты! Вот у нас все будет по-другому! – и она высокомерно вздернула крючковатый нос.
– Ага, как же, жди! – закудахтала быстроглазая. – Вот поживешь с наше, – другое запоёшь!
– Да ну вас всех… к лешему! – обиделась младшая, по-кавалерийски оседлала метлу и опрометью шмыгнула в дымоход.
– Ишь, какая цаца! – после некоторого молчания произнесла Ешка в пуховом платке. Вы только посмотрите на нее! Она одна умная, а мы тут все – дуры, значит.
– На следующий девичник не будем ее приглашать! – вынесла вердикт старшая. – Нудная до ужаса. У нас ведь даже общих тем нет. О чём с ней говорить?
– Ой, девочки, пусть себе летит ко всем чертям. Молодо-зелено, поумнеет еще, – добавила быстроглазая. – Давайте-ка еще по маленькой, и по мётлам. А то мне к Каще… кхм, к мужу моему надо поскорей. Проследить, чтобы к Кикиморе снова не утопал.
Старшая многозначительно почесала бородавку на носу, но промолчала.
– А ты думаешь, старая Магда из ума выжила, да? Нееет… Магда любила. Простого смертного, как и ты. Также как и ты сейчас, гонор проявляла. Прабабка твоя всё за голову хваталась: «Любить простого – силу свою колдовскую терять. Слеп он, не ведает истинной цены твоей, бросит – чахнуть станешь, не скоро оправишься.» И разве слушалась я ее? Как об стенку горохом!
Старая Магда поправила прядь седых волос, выбившуюся из-под косынки. Вновь повернулась к плите и взялась мешать в котле с непонятным варевом.
Молодуха, черноглазая да чернобровая гостья ее, сидела на скамье и сверлила старуху угрюмо-мрачным взглядом.
– Молодая была, красавица, как ты сейчас, – продолжала Магда, словно не замечая недоброго взгляда. – Гордая. Кого бросить? Меня – бросить? Смешно было даже слушать такие речи. Говорят со злости, думала, завидуют, разлучить хотят. А вышло именно так, как сказано было. Отдала я свою силушку с любовью к нему, мало ее во мне осталось, нечем больше милёнка к себе притянуть-удержать, вот и разомкнулись наши объятия. Поперву думала, что разлучница появилась. Изживу злодейку, решила, чтоб не повадно было всякой мелочи поперек пути мне становиться. А только не было никого вкруг милого моего, сколько руками своими незримыми не щупала, глазами незрячими не рыскала.
Старая Магда запнулась, помолчала и вновь захлопотала по дому, словно пытаясь скрыть неловкость.
– Когда я поняла, что к чему, злилась так, что могла все окрестности сжечь огнем своей ярости. Думала, не жить ему больше. Душу выйму, в узел свяжу и обратно засуну. Или глаза дымом заволоку, – никогда другую в жизни своей не увидит. Или… да что там говорить! (Магда махнула рукой) Ничего этого я не сделала. Побушевала, погоревала, а потом взяла да и отпустила в мыслях своих на все четыре стороны. На память для него выбрала один из своих перстеньков, – их много у меня было в молодости, – да отослала вместе с записочкой. «Пусть каждый день твой будет согрет добрым взглядом, прикосновением или словом» было сказано в той записке. А больше ничего.
Забыла я его, не думала больше. Развернулась и ушла, будто и не было его никогда. Вначале пустота окружила меня, тишина звенящая. А после силушка моя прибывать стала. Я уж и не ждала ее боле. А тут… чувствую вдруг: сильнее во много раз становлюсь. Свободная от желаний, словно крылья выросли. Только напрасно думала, что закончилось все.
Милёнок начал встреч со мной искать. Угадать пытался, которой из дорог пойду, где окажусь? Спрашивал, почему избегаю его? Не верил, что все закончилось. «Все только начинается», говорил. Упрекал, что ускользаю, и скоро в его руках даже края платья моего не останется, тогда как хочется держать меня всю. Я же отвечала, что неправильно все это, не должен был он больше появляться в моей жизни. Что прощанием своим я отдала ему частичку души только затем, чтобы не отдать себя всю. Так я сказала, потому что сила моя была уж со мною тогда.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru