Крик петухов оповестил о наступлении утра. По коридорам потянулись смотрительницы, которые шли будить послушниц к новому дню в монастыре. Дел до службы невпроворот, следовало поспевать.
Всего смотрительниц имелось четыре по количеству крыльев четырёхугольного здания, построенного ещё в эпоху до прихода на эти земли Восточной Империи. Каждая заботилась о своём крыле, причём редко его покидала. Встречались они только в храме, на службах да за общей трапезой, и то иной раз предпочитая есть у себя.
Агнета услышала шум за дверью кельи, села и потянулась на деревянной скамье, которая служила кроватью. Тело ныло от короткого ночного сна, продрогло в сырости монастырских стен. «Подушка», а точнее просто торба, набитая сеном, продавилась прямо по середине и чуть взмокла.
Спать Агнета пришла под утро и больше рыдала в подушку, поминая наказание, которое на неё наложила мать-настоятельница. Ещё же больше волновало наказание предстоящее. Но об этом по порядку.
В замкнутом мирке, в который девушка попала ещё в младенчестве, любой проступок мог вызвать начальственный гнев. Послушницам в возрасте и тем, кого Всевышний обделил вниманием при творении тела, жилось попроще.
Старшие послушницы, а некоторые попали сюда ещё до вступления на пост настоятельницы, пользовались законными привилегиями возраста. Их освобождали иногда от утренних служб, щадили на хозяйственном дворе, не заставляли стирать бесконечные тюки вещей, да и на кухню они заглядывали в основном поесть, а не готовить или таскать горшки. В конце концов, это именно старшие могли гонять более молодых, заставляя выполнять мелкие поручения.
Средние по возрасту ещё не имели настоящих прав, но и власть настоятельницы на них распространялась не абсолютно. Их обязывали участвовать в службах, а руки старались использовать в хозяйстве, на кухне и при стирке. Но они уже могли выбирать, какие конкретно виды послушания сегодня будут за ними.
Конечно, устав монастырской службы равнял всех послушниц. Всем предписывалось выполнять поручения матери-настоятельницы. Они и выполняли. Но не всегда сами. Зачем делать самим, если есть самые младшие, которых Всевышний приспособил не только быть истово верующими, но и слушать старших?
Именно младшие несли все тяготы монастырской жизни по полной. Именно их отправляли на самые трудные работы, давали самые тяжёлые задания. И уж конечно никто из них не имел права заявить, что это, де, они хотят и будут, а вот то – никогда. Делали младшие всё, что им велели.
Как сказано, если младшие послушницы имели видимые проявления уродства, то это считалось преимуществом. В глазах старших, понятное дело. Таких жалели, гладили по голове, стараясь найти объяснение немыслимой несправедливости. И тем не менее нагружали работой, чтобы помыслы оставались чисты, а тела не имели шанса вспомнить о требованиях природы.
Хуже становилось послушницам, которые не только не вошли в возраст зрелости или старости, но при этом ещё и отличались внешней красотой или хотя бы привлекательностью. Как таких жалеть? Конечно, сам Противник свил гнездо в их сердце ещё при рождении. Конечно, Всевышний видит их примером для сокрушения гордыни и похоти. Как иначе?
Поэтому юные красавицы не просто исполняли послушания. Им, в идеале, следовало просить послушания у старших, чтобы тем самым не вызвать гнев Всевышнего. Понятное дело, что проявлялся тот гнев всегда одинаково, через окрики опытных монахинь. Тут уж много из-за чего рождался гнев: не так прошла, не так ответила, не то сделала, не туда посмотрела.
Мало ли почему юная красотка вызывает священное негодование? Известно же, что Прародитель пал через грех Прародительницы. Когда-то Всевышний наделил всех счастьем и лёгкостью бытия. Но Прародительница послушала советов Противника и отказалась однажды показаться пред Ликом Всевышнего. Посчитала она тогда, что не указ ей Создатель и может подождать.
Гнев Создателя погубил Первую Пару. Через гордыню Прародительницы пал и её супруг. Теперь люди страдают, стараясь искупить доисторические прегрешения, молятся в храмах, пожертвования носят. Счастье же не возвращается, а становится, как видят буквально все, даже меньше.
Присутствие греха в мире выражается, как мыслят мистики, в красоте женских тел, сбивающих истинных мудрецов с пути праведного. Кто, скажите, обязал красоток ходить, выставив напоказ свои прелести? Неужто нельзя не две, а три юбки надевать? И шали носить не на плечах, а прямо на голове, лучше даже на лице?
Конечно, женский пол виноват в том, что постоянно страдают даже лучшие из мужчин, срываясь с горних высот помыслов в низменные пропасти греха. Никак тут мужчины виноваты быть не могут. Во всём, понятное дело, есть след Противника и Прародительницы.
В землях недалёких, по слухам, жёны вообще отбились от рук. Там они восстали и сами теперь правят. Мужчины же, те, что к плотскому греху способнее, у них на правах содержанов. Остальные оскоплены, ибо зачем им плодиться?
Но не только так Правительницы в земле упомянутой поступают. Делят и служанок своих на красоток и уродин, причём любят вторых и наказывают первых. Не нужна конкуренция благородным со стороны простолюдинок. Лишают их выдающихся черт и такими, истерзанными и приниженными, оставляют в тяжёлом служении.
Одна радость у подвергнутых истязаниям – могут они командовать теми мужчинами, что Правительницам не потребовались. На таких уж во всю можно свои обиды выместить, ибо что со скопцов ещё взять? Некоторым даже пальцы и язык отрубают, чтобы не фантазировали лишнее.
В общем страсти рассказывают о землях, подвластных Повелительницам. Стенают там мужчины, ждут освободителя. Да кто же рискнёт прийти на подмогу? Бывает, северные дикари нападают, но ищут они себе спутниц среди воинственной части Правительниц. Ищут, и иногда находят. Но чаще сами в плен попадают, а там уже…
Вот таковы здешние порядки и верования. Есть земли правильные, где мужчины властвуют. Есть неправильные, там женщины правят. В правильных женщины в браке мужскую власть испытывают, да в монастырях друг над другом силами меряются.
В монастырях же, как сказано, есть настоятельницы, которые сами по указке священника-мужчины ходят. Но могут настоятельницы душу отвести на послушницах, пусть не самых старших, так средних и молодых. Средние над молодыми стоят. Молодые самые обездоленные, особенно, если красотой наделены.
Так что есть в монастыре старшие, средние и молодые. И есть Агнета, невинная сирота, подброшенная на порог монастыря. Казалось бы, вот и опекайте её, душу безгрешную, кем-то на холод выброшенную, терзаниям преданную.
Между тем Агнете не повезло. Уже в детстве, а потом в юности, когда только зацветала, стало всем понятно, что она не просто красавица, а
