Я открыл глаза.
– Привет, – Олег помахал передо мной рукой. – Как ощущения?
Я даже не пытался ответить. Хотел осознать себя внутри вот этого стального тела.
Что с памятью? С какого возраста себя помню?
Так, зима, снег скрипит под ботинками и сверкает в неоновых искрах рекламных плакатов. Раннее утро, я крепко цепляюсь за мамину руку. Мама – очень большая. Я беззащитен без нее. Она ведет меня в школу для трехлеток. Это было еще до кибервойны.
С памятью – норм. Со зрением, вроде, тоже. Изображение, конечно, не человеческое, но сносное. Немного напоминает графику компьютерной игры – картинка местами лагает и подрагивает. Но в целом, ничего, жить можно.
Я опустил голову и взглянул на стальную кисть, лежащую на подлокотнике стула. Указательный палец непроизвольно шевельнулся. Я попытался поднять руку и сжать кулак.
– Грозишься? – усмехнулся Олег и нажал на пульт.
Занавес открыл сферическое окно, и я попытался зажмуриться от яркого света.
– Не, не так, – возразил Олег, – хочешь уйти в «дед инсайд», введи схематичный код вот сюда, – и Олег ткнул на внутреннюю сторону запястья. – Давай, скажи че-нить. Как бы тебя спровоцировать? – и Олег склонил голову набок, напомнив кота из детства.
Котов давно не было, а жаль.
– Как чувствительность? – И я ощутил удар по предплечью.
И следом – будто железо врезалось в голову.
– Ну да, – качнул головой Олег. – 3D скан нервных окончаний – офигительная штука, скажи?
Конопушки на носу Олега виделись отслоенными от кожи.
– Мать знает? – выговорил я – это получилось легко, без усилий, как-то само собой – как в новом гаджете на автомате понимаешь суть.
Голос показался грубым и немного механическим, местами каркающим и шелестящим пакетом. Но я знал, что для людей он слышится обычным, человеческим.
– Сам скажешь.
Да такое самому не просто принять. Ладно, в старости, когда тело отслужило – перенесение сознания в голову робота – норма. Но не сейчас, не в тридцатник. Черт потянул ввязаться в ту перестрелку…
– А каркает че?
Олег нахмурился, листая экран.
– А, ты про восприятие звука? Привыкнешь. Через месяц-другой ворона вылетит из башки. – Олег рванул на крутящемся стуле к другому висящему дисплею. – Да шучу, шучу. Нормализуется потом. С настройками через неделю сверимся. Попривыкни чутка.
Олег подъехал ко мне на стуле, его конопатое лицо оказалось прямо передо мной.
– А графика как? – кивнул он.
– У тебя губы синие и рожа сбоку плоская.
– Губы? Аааа, – понял Олег, – это к моей вороне.
Но я чувствовал пробел. Выпавший кусок занимал приличное место. Не знаю, как я это понял.
– Сколько там? – И я пальцем на свою новую голову показал. – Тысячи две будет терабайт?
– Больше, дружище. Не боись, про IQ – никому.
Олег стучал пальцами по белому пластиковому подлокотнику.
Э, нет, брат. Не так что-то.
Пробел в карте неприятно зудел. Я понимал, что никакого зуда нет. Черт знает, откуда взялось это белое, уничтоженное. Кем? Олегом? Чей приказ подчистить оцифрованное? Нейронная активность будто препятствие находила, затухала, змеей изгибалась. Несоответствие.
– Чего ты? – нахмурился Олег, выглядывая из-за висящего прозрачного дисплея.
– Форматнул че-то, Олежа? – подался я вперед и стальные локти на колени положил, пальцы рук сцепил – без скрежета, но с карканьем.
– Я себе работу не хочу усложнять – это же как с квантовыми частицами возиться – ювелирка не для штабника, – бросил Олег, не выползая из экрана – не выглядывал из айтишной засады. – Я музло там тебе загрузил. На свой вкус.
– А на мой?
– А у тебя его нет. Может, поменяется че. Приобщаю к прекрасному.
Потом, уже выйдя за ворота, я обернулся. Накрапывал дождь, иглами выстукивал ритм по железной черепушке. На стеклянном здании висела надпись «ЗАСЛОН». Заглавными буквами. Когда-то никто не верил в квантовые компы и цифровое бессмертие. Не верил… до проекта особого значения.
Я задрал голову вверх, из серого тента неба прорывались дождевые иглы. Вот оно. Ваше бессмертие. Во мне.
А Олег врал – был пробел.
Я включил режим музыки. Древнее что-то занудело и перебрало струнами. «Музыка в моей голове… ждет, когда ее выключат…». Это ж какой давности… Полтинник лет – не меньше. Нудятину грузанул Олег. Старался, гад.
Внутренний звук без карканий и скрежета. Хоть внешние динамики отключай, чтобы шум улицы не резал изнутри, не дергал еще непривыкшее, заводское.
Олег сказал, заменителем кожи обтянет на неделе. А смысл? Уж как есть. Как сложилось.
Толпа не смотрящих в глаза огибала меня рыбами на нересте. Мокрая улица дрожала лужами, в которых тонул и плавал неоновый свет. Я инстинктивно сделал вдох. Дождь ничем не пах. Обонятельный аут. Я обернулся на стекло витрины и увидел железного чела. Железным челом был я.
А куда вы идете, собственно? – задал мысленный вопрос. Внутренний вопрос. У меня теперь всё внутреннее – даже музыка. И я сам теперь не здесь – сжал кулак – не вне. Всё, что от меня осталось – в коннектоме мозга. Я есть или меня нет?
И если от меня только миллиарды нейронов и карта памяти, то есть ли во мне душа?
