1
Второй этаж особняка, который перетекал в шикарную гостиницу и сливался с ней, как сливаются эпохи на стыке лет. Где-то и незаметно, а присмотреться – резко и отчётливо. Невзрачный, древний пристрой с покатой крышей, низкими башнями после основательного изменения в проекте, дополнений к нему и переделки, никто не узнавал. Дизайнеры и строители постарались. Внешний вид почти прежний, а вот внутренности отличные от старомодных апартаментов.
– Что тут собственно нового! Что? Покажите нам, – слышались разочарованные голоса, но, сделав шаг в новизну, они умолкали, а критика превращалась в овации.
Переход из одного мира в другой, неожиданный и приятный. Переходов было два. Из современности в старину и супер современность. М-да! Чего только хозяева не придумали, стараясь соблазнить гостей.
Гостиница отстроена на возвышенности, вокруг неё лес, из окон видна равнина, озёра и гряда холмов. Дорога до станции почти не петляла, по кроям бортики, знаки и указатели. Не заблудишься, если любая тропа округи приведёт к тем же воротам. По ночам гостиница сверкала неоном, приманивая к себе и обещая наслаждения. Ни всем эти наслаждения доступны, но номера часто бронировали за несколько недель. В клиентах недостатка не было.
Сафон здесь ни разу не был, но о гостинице слышал. Отзывы восхитительные, единственное что кусало – цены. Они кусались везде, но в этом райском месте чаще. За комфорт, изысканную еду, ухоженные пляжи и сервиз платят. Не только за это, но и безопасность. Некоторые отказываются от привычного отпуска, чтобы приехать и отдохнуть сюда, насладиться видами, воздухом и купанием в прозрачной воде. Собирают средства целый год и потом тратят их за считанные дни.
Он стоял и смотрел в окно. От внутренней отделки гостиничного номера почти ничего не осталось, а рама каким-то образом уцелела. Он даже представить себе не смог, что здесь творилось два дня назад. Сообщили слишком поздно, сообщили бы во время происшествия, в живых осталось бы больше.
«Неважные из них получились герои, зато каковы их роли, – подумал он. – И с чего такой ажиотаж, гостиница как гостиница. Примочки, автоматика и что? Любят люди приукрасить действительность, но она не конфета в блестящей обёртке, прямо перед глазами, тобой и без прикрас. Заиграешься с ней и от беды не спрятаться».
Гостиница напомнила ему платформу, непотопляемый и огромный корабль, но сухопутный, на котором расслаблялись люди. На то он и курорт, чтоб расслабляться и отложить хлопоты на какое-то время. Однако теперь гостиница разрушена, хотя и частично, потерялась среди холмов, сосен. Погибли люди. Про безопасность забыли, и катаклизм их накрыл. Они о нём и не мечтали, а он взял и о себе напомнил.
Лет десять назад, Сафон волею судьбы оказался примерно на таком же склоне у реки. Река мирно текла, омывая берега, на которых разместился дачный посёлок. До того тихое местечко, что душа трепетала. Дачники лес не вытоптали, да и многое им не надо, под боком участок, своих плодов некуда девать. Вода в реке прохладная, а заводи мелкие и тёплые.
Вздумалось одному рогоносцу эту тишину взять да и нарушить. Застав жену с любовником, он решил отомстить. Поджог свою дачу и вместе с ней спалил четверть посёлка. Бытовуха обернулась настоящим бедствием. Примечательно в этой истории то, что сам рогоносец получил ожоги несовместимые с жизнью, также соседи, а его жена – обгорелые брови и только.
«Как бы я поступил, застав жену с любовником?», – размышлял позже Сафон, но окончательного решения задачи так и не нашёл.
Пламя шагало по крышам домов, бань не щадя постройки и посадки, оставляя за собой головешки. Месть не лучший способ призвать к ответу женщину, найденную в постели с кем-либо. Измена останется изменой в любом её проявлении, и Сафону пришла мысль, что, прежде всего женщина проверила себя, став доступной. Значит, любви никакой не осталось, зачем же ей мучиться. Да и кто уверенно скажет, о чём всём этом думают сами женщины.
«Поучительный пример. Погорели в посёлке многие, а ей хоть бы хны. И вины на ней нет. Не повезло мужу ни с ней, ни с домом», – вспомнил случай он.
За окном пролетели птицы. С перерывом стрекотали кузнечики.
«Весна в этот край вернётся, а вместе с весной вернутся любовь и измены, – не сомневался Сафон. – Да, что я заладил об этом! У меня нет ни того, ни другого!».
Он мотнул головой, чтобы отвязаться от мысли, потянувшей нить к прошлому. А там схоронен тугой клубок боли, который доставать и разматывать необязательно.
– Что-то я отвлёкся от основной деятельности, – проговорил Сафон.
В эфире молчок, не писка, а это его напрягало.
Мысль стёрлась, оставив не разборчивую муть в голове. Пелена задумчивости распалась на дымчатые образы, перед Сафоном вновь возникла покалеченная земля, кричащие отчаянием голоса вибрировали в воздухе, смешиваясь с пылью, запахами, появляющимися от страха, жути и рваной плоти. Они врывались в окно, проникали в гостиничный номер, расползались по стенам, обволакивая Сафона. А за этим самым окном, два дня назад из недр выныривали острые кромки камней, трещали стволы деревьев, и падали куда попало, катились с пригорка. Они давили под деревянным катком людей и домики, в которых веселился, расслаблялся и не представлял ничего такого народ.
«И сколько же их сейчас лежит под обломками ветвей, бетонных булыжников и грунта», – подумал Сафон и содрогнулся.
Вода из озёр большей частью хлынула куда-то под землю, потом топила берега, разлилась по части равнины. Теперь это не курорт, а огромное болото с торчащими, столбами, фрагментами железа и бетона. А под водой скрыты останки, что когда-то манили горожан. И их там тоже немало, всех они навряд ли найдут и вытащат. Из самой гостиницы уже двадцать трупов вынесли с колотыми ранами, а день только начался. Третье подразделение за двое суток. Работы не прекращались не на минуту, а их самих сменят вечером.
«И сдаётся, вертушки рейса четыре сделают», – предположил он.
– Чего застыл? В первый раз что ли, – позвал его напарник из коридора.
– Иду, – ответил он и отошёл от окна.
Переломанная спинка спальной кровати, однотонный галстук, приготовленное вечернее платье, разбитые на мелкие осколки вазы, в тёмных пятнах ковёр. На нём и полу вещи и разная мелочь. Желтоватые сосновые иголки, листья, борозды царапин, клочки штор. На стенах две картины перетекающих одна в другую.
Сафон в современной живописи ничего не понимал и не пытался разобраться. Нечёткие, путаные линии, пятна, зашифрованная философия в ярких красках. Что касается искусств, его всерьёз интересовали некоторые, связанные с техникой. Какое наслаждение запустить казалось бы, сдохший мотор.
