Аня так и не смогла расслабиться, несмотря на уверения Егора, который снова ушел на территорию родильного блока, куда не допускались посторонние. Где-то на другом этаже здания приглушенно слышался плач детишек, на который она вначале даже не обратила внимания. Хотя, может быть, просто подошло время кормления, вот груднички и активировались...
Злющий Ромка, на скулах которого ходили желваки, отойдя к дальнему окну, с кем-то жестко общался по мобильной связи. Сначала, кажется, была Лерка. Задав ей несколько уточняющих вопросов, Роман сухо сказал, что пока ничего неизвестно, и он ей перезвонит, как только будут новости. Затем мужчина позвонил еще кому-то. Судя по его тону, разговор был не слишком приятным.
Анна не прислушивалась, занятая своими мыслями. Лишь отстраненно отметила, что несколько раз в весьма нелицеприятных и непечатных выражениях сосед упомянул мать Кирилла, кажется, на полном серьезе собираясь предъявить ей иск за клевету и предумышленное нанесение моральной травмы, повлекшее за собой угрозу здоровью и жизни Оксаны и ее малышки. То ли абонент был не согласен с формулировкой, то ли требовал какие-то уточнения, чтобы приступить к составлению искового заявления, но Ромка еле сдерживался, чтобы не наорать на бестолкового крючкотвора, уверяя, что это дело он так не оставит, сколько бы ни стоили услуги адвоката. И ему наплевать, что тетка могла быть в состоянии аффекта. И, мол, пусть эта стервозина еще скажет спасибо, что она ему в тот момент не попалась под горячую руку, иначе он тоже мог бы сослаться на свое состояние невменяемости, вырвав ее поганый язык прямо там, где она имела неосторожность высказаться. Сосед грозился еще и Киру ввалить, чтобы держал свою мать подальше от Ксюхи...
Отговаривать Ромку от его затеи (по крайней мере, в данный момент) Аня не посчитала нужным. Во-первых, может быть, она что-то не так поняла, рассеянно пропуская через себя эту обрывочную информацию, и только догадываясь об истинном значении его фраз. Во-вторых, пусть мужчина выпустит пар. Честно говоря, сейчас она готова была сама накатать подобное заявление на злобную тетку. И наплевать на последствия, и как к этому отнесется Оксана.
Женщину не отпускал страх за дочь и внучку. Конечно же, идеально было бы отходить сорок недель, но и плюс-минус две недели - еще не критично. Ее и саму кесарили с Димкой из-за проблем со зрением и миомы матки. Спираль, поставленная после рождения дочки, оказалась палкой о двух концах. С одной стороны, не приходилось беспокоиться о том, чтобы нечаянно не залететь, но с другой доставляла много неприятных моментов во время затяжных и обильных месячных и, как оказалось, спровоцировала развитие миомы. Больше Анна на подобные эксперименты не отважилась.
Но Димку вытащили ровно день в день, едва (по подсчетам специалистов) развитию плода сравнялось тридцать восемь недель. У Ксюшки же тридцать восьмая неделя только началась... По мнению обывателей, лучше уж ребенку родиться семимесячным, чем восьмимесячным, дескать, на восьмом месяце у плода снижается концентрация вещества, которое отвечает за раскрытие легких при рождении и за самостоятельное дыхание. У семимесячного ребенка концентрация этого вещества выше...
Понятно, что раз отошли околоплодные воды, о сохранении беременности, речь уже не идет, но почему врачи не стали стимулировать естественные роды? Только ли из-за слабости после нервного срыва и нестабильного давления? Насколько уместно в данном случае кесарево сечение? Или политика медучреждения, оказывающая платные услуги, подразумевает, что операция стоит дороже, поэтому и рекомендовали именно ее?
Но ведь, пациентка не 'с улицы', должны же коллеги Егора понимать, что на своих не наживаются, мало ли, когда придется попросить за родственника, у которого найдутся проблемы, находящиеся в компетенции Панова? А Егор всем ясно дал понять, что считает ее семью своей...
Впрочем, рассуждать на эту тему, не имея достаточных аргументов за и против, Ане оказалось не под силу. Оставалось только уповать на порядочность людей, от которых зависели чужие жизни.
Думать о патологических последствиях, спровоцированных преждевременными родами, оказалось очень страшно. От жалости к крохотной малышке, о существовании которой ее безалаберная мамочка догадалась лишь незадолго до того, как та начала шевелиться в утробе, сердце заходилось тупой болью. В голову полезли всякие ужасы. Несмотря на утверждение врачей, наблюдавших беременность Ксюшки после ее выписки из клиники, где ее некоторое время продержали на сохранении, что сейчас с ребенком все в порядке, снова закрались мысли о том, что они могли что-то нечаянно пропустить или не придать должного значения. И пусть Егор уверял, что клиника оснащена прекрасным современным оборудованием, но человеческий фактор тоже нельзя исключать. И даже самые лучшие специалисты - всего лишь живые люди, с множеством своих личных проблем, от которых не всегда удается абстрагироваться на работе. Да мало ли что - не выспались, оказались подвержены метеозависимости, были эмоционально взвинчены в момент обследования пациента...
Нет, Анька не искала коллегам Панова оправдания. Когда речь шла о жизни и здоровье собственных самых близких людей, она оставалась непримирима. Но на подсознательном уровне понимала, что это не спасает.
Почему-то в памяти всплыл давнишний разговор с подругой.
В стране тогда многим задерживали выплату заработной платы. Причем, если бюджетников еще как-то старались поддержать, то рабочим и служащим, имевшим несчастье оставаться на своих разваливающихся предприятиях, приходилось ох как несладко. Серьезный завод по выпуску продукции для ВПК, на котором в то время работала свекровь, вообще распустил своих работников в отпуск за свой счет на неопределенное время. Оставшиеся без средств к существованию люди хватались за любую возможность хоть что-то заработать, чтобы прокормить семьи. Люди с высшим образованием и многолетним опытом работы на сложном оборудовании, устраиваясь продавцами в ларьки, всеми фибрами души презирая подобное ремесло, и зачастую 'прогорая' из-за неприспособленности к подобному роду занятий. Впрочем, тогда многим, не имеющим коммерческой жилки и склонности к авантюризму, приходилось нелегко.
Как раз накануне памятного спора с подружкой Аня была в районной поликлинике и нечаянно стала свидетельницей разговора расстроенной врачихи и медсестры. Интеллигентного вида немолодая врачиха жаловалась, что рушится личная ее жизнь из-за дурацкой невозможности сдать пальто в химчистку (на новое у нее банально не было средств). И мужчина, с которым у одинокой женщины намечался серьезный роман, страшно обиделся, что она вторую неделю 'динамит' его со свиданиями, выдумывая какие-то несущественные отговорки. Но она просто не могла ему признаться в том, что едва сводит концы с концами, не желая показаться ему обузой и какой-то нищенкой, не способной прилично одеться, чтобы пойти с ним в ресторан. Насколько Аня поняла из обрывочных фраз, этот предприниматель как-то обмолвился, что презирает женщин, ищущих в отношениях только материальную выгоду.
