О КНИГЕ « простите ЗА ЖАРГОН»
(Предисловие)
Проблемы художественного и, в частности, поэтического творчества всегда волновали и тех, кто сам посвящал себя таинству литературного слога, и тех, кто стремился разгадать, как незримые образы превращаются в трогающие душу читателей словосочетания, то есть поверить гармонию алгеброй.
В новой книге известного саратовского поэта Александра Горностаева автор берет на себя смелость поднять несколько важных, как он считает, тем, связанных с социальным бытием поэтического творчества – будь то критические оценки, которым подвергают специалисты-филологи авторские вирши («…тогда узнал я (познакомился), в молодость свою, неимоверно просвещённых, как стаю воронов до падали, до логики охочих»); непростое и подчас неуютное место автора в общественной иерархии окружающей его действительности («невидимое, незримое и, может быть, вечное противостояние власти и людей творчества»).
Александр Горностаев не просто декларирует заявленные им вечные проблемы поэтического творчества, с которыми сталкивались и сталкиваются поэты всех времен и народов, но и делится своим их видением, исходя из собственной практики и приводя в пример других авторов. При этом он последовательно отстаивает своё право художника слова на приоритет личностного отношения как к природе творчества, так и к его осмыслению с позиции заинтересованного и взыскующего критика и, шире, читателя.
Так, вступая в спор с воображаемым «оценщиком» его творчества, Александр Горностаев отмечает: «…В стихотворениях на первое место выходит образное представление обо всём на свете. Как судить только с помощью понятий, иногда не имеющих однозначного определения, об образе художественном?»
Поднимая извечную проблему «поэт и общество» («невидимое, незримое и, может быть, вечное противостояние власти и людей творчества»), Александр Горностаев приходит к выводу, что «… это, думается, природное свойство таланта. Его внутренняя суть: противиться несправедливостям, неправдам, тирании. Оттого и выглядит он порой изгоем среди людей»).
В качестве примера автор книги приводит песни Егора Летова, которые, по его мнению, «производят настоящее впечатление». И хотя Александр Горностаев ставит под сомнение художественную составляющую рок-поэзии Летова, социальная направленность его творчества, по его мнению, открывает в его творчестве «свой шарм, свой мир – особенно в сочетании с музыкой. И отмахнуться от неё, как от сора своего времени, думается, было бы не от большого ума…»
Другое дело – поэзия Николая Рубцова, которая, считает Александр Горностаев, «как своеобразный код, открывает в душах, воспринимающих какие-то скрытые, дремлющие до определенного времени знания и понимания, доставшиеся нам от предков».
Квинтэссенцией размышлений автора книги о сути поэтического творчества и природе его воздействия на читателя можно считать его мысль: «Настоящий писатель исследует душу, её проявление в тех или иных жизненных событиях, ситуациях. И чем глубже он заглядывает в этот омут непостижимого, неоднозначного, тем значительнее писатель…»
«Писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным» (А. С. Пушкин)
Введения в начало синтеза и анализа раскритикованного текста
Давно я не балакал о литературе высоким штилем творческих разборов. Не доходили руки, что ли. И прецедента не было, и смысл отсутствовал, ведь царство нерушимое моих неоднозначных текстов разворошить никто из беспардонных не пытался. Но я дождался истинных разборов сложений, претендующих на значимость и похвалу. И отстраненно наблюдать за действом критика не позволяет мне инстинкта защитительное свойство… Молчать, как понимается, теперь мне не резон.
Реплика в сторону. О чём же речь? Я выставил на стихи.ру стихотворение и получил однажды комментарий. Кто этот человек, решивший разобрать мой труд? Сказать о ней (а женщиною она, судя по имени и фамилии, является) могу я мало. Лишь по её стихам и собственным хвалебным заявлениям судить берусь о ней. И так и делаю я, на её наскоки отвечая. Не буду выдавать её и называть представленным ею именем, быть может, этой вот, открытой всем, полемики она б не захотела. Да и для моих размышлений её анализ только повод поговорить – о чем-то значимом для меня, и не её конкретно в чём-либо разоблачить стремлюсь. И если б не было её разбора, подобное мне нужно было б самому придумать. Чтоб прояснить для самого себя какие-то моменты творчества и в чем-то убедиться, за мыслями своими следуя.
Дождался я таких нормальных поношений и нанесения чувствительному эго существенных обид, что не смогу дышать размеренно и равнодушно. А что хотел я, вызывающий стихами, своею дерзостью у множества бездарных неприязнь? Кричащий о своем таланте, я достоин истинно проклятий и плевков. Говаривали ж мудрые: «Не хвались. Не раздражай врагов, будет плохо – людям радость, будет хорошо – вызовет зависть» (Старец Николай Гурьянов). Не знаю, радоваться мне иль огорчаться… Но говорю себе вначале всех дальнейших изъяснений: что, фраер, получил заслуженно за все свои творения дерзкий эпатаж? Иль думал, что пройдешь, наглеющий, без осуждения мимо бдительных особ, блюдущих нормы и устои? Не-е-е. Не получится… Но, может, это хорошо (по просьбе получить «заслуженное») для нашего нетворческого времени, где важно в тренде быть и нормам соответствовать, в темы умещаться, быть на слуху и попадать в молвы неугомонный трёп? А фактор продвижения, о котором говорят как о необходимости для каждого писателя? И, следовательно, любая критика способствует здесь в полной мере узнаванию тебя как автора. Пусть отрицательный её отрезок отзывов, плевательная в сторону твоих творений волна до неба…
Вначале показалось весело читать галиматью (Ремарка. Вот, кстати, что такое есть галиматья? Казалось бы, совсем уж слово русское, но утверждает Википедия, что корни у него из мест французских, и по значению, одному из многих, оно на русский переводится как петушиные учения: так называли диспуты по поводу приобретения научных званий отличившихся студентов) о собственных писаниях. Ну а потом как будто загрустилось: и чо это такое про меня тут «вылепляют». А ведь по всем канонам, лучшим правилам уничтожения, горбатого лепили, и похоже, что – умели и могли.
