Славика трясло от нетерпения. Он выжидательно уставился на меня, но я молчал, переваривая увиденное. Хорошо хоть, вслух не ляпнул про свое имя. Объясняйся потом с журналюгой! А он дотошный, по лицу видно. Не пропустит ни слова, докапываться начнет!
Так, стоп, Леха! Имя – мое, да. Но есть нюанс, как говорится в одном старом анекдоте. Карта подписана моим настоящим именем. Именем, с которым я родился, взрослел, жил до полтинника и, быть может, уже умер в далеком две тысячи двадцать втором году.
«И о чем это говорит? А хз, дорогой друг Алексей Степанович Лесовой… хорек знает, что это значит!» Я стоял, оглушенный увиденным, пытался связать концы с концами, да только ни черта у меня не получалось! Ну не вязалось никак мое имя с древностью, бумагами, царскими гербами, изящными буквами и кровавыми пятнами.
Не было у моей семьи голубых кровей. Отец из рабочих. Мать… Ну, мама да, голубых советских кровей, из педагогической династии. Стала заслуженным учителем, продолжила семейную традицию. Дед и бабушка тоже педагоги. С прадедом сложнее, про него я знал мало. Можно сказать, совсем не знал, да и прабабушка нечасто мелькала в семейных историях.
Так, стоп! Хватит фантазировать! Интересно, чей это герб? Что за звери на нем? А бумага? Фальшивка или нет? Карта чего? И что прячется за крестами?
Вопросы, вопросы, и ни одного вразумительного ответа или предположения!
– Ну? Что молчишь? – Стеблев не выдержал, повысил голос. – Поможешь?
– А? – я поднял на него осоловевший взгляд, не понимая, чего он от меня хочет.
– Эй, ты чего? – журналист наконец понял, что со мной творится что-то неладное.
– Где, говоришь, ты это взял? – спросил я.
– Ты чего? Говорю же, в медведе… Залез в схрон под медвежьим хвостом. Ямка там была, прикрытая камнем. Сразу и не поймешь. Я минут десять пытался понять, куда он бумаги спрятал. Вроде обошел вокруг, и все. А я пока спустился вниз, думал, уже второй забрал, но нет! Нашел! Успел! – довольно закончил парень.
– Ну ты и дурак, – в сердцах выдохнул я.
– Сам ты дурак! – оскорбился Вячеслав. – Это моя работа!
– Воровать?
– Это не воровство! Это моя работа! Работа! Понимаешь? Это – сенсация! – упрямо повторил Стеблев.
– Ну какая тут сенсация? Старая карта непонятного содержания, с полудохлой схемой неясно чего. Ты сам-то знаешь, что это за крестики-нолики? Что здесь нарисовано? – я потихоньку приходил в себя, но взгляд все равно притягивало к надписи, как магнитом. – И отработал ты документ неизвестно у кого. Ты слышал и видел двоих, а если их больше? В любом случае эту сенсацию искать будут. А когда не найдут, поймут, что увел кто-то из нудистов, начнут шерстить. Как думаешь, тебя быстро вычислят? А если это бандиты какие? И кто такой этот… Лесовой? – я не заметил, как повысил голос.
Во взгляде Вячеслава читалось легкое недоумение: мол, чего ты так распереживался? Хотя моя фраза про бандитов и неизвестного вызвала в нем беспокойство. Я видел, что парень задумался.
Я потер челюсть ладонью, свело на нервах. Уже третий год, стоит понервничать, начинает дергать и уводить вправо. Снимали в зюзю пьяных полудурочных рыбаков с острова во время шторма. Вот я и напоролся нечаянно на кулак одного из них, когда затаскивал в катер.
Я еще раз потер ноющую челюсть, выдохнул и осознал, что не дышал все то время, пока пялился на собственное имя, написанное неизвестной рукой.
Как оно могло оказаться на бумажке из глубокого прошлого? При том, что подпись явно не моя и не отцовская! Слишком уж красивый и вычурный почерк, заковыристый. Я пишу как курица лапой. Да и в документах расписываюсь непонятной закорючкой. А это что за надпись?
– Это – карта энских подземелий! – Стеблев прервал новый виток моих мыслей и изысканий. – Такой ни у кого нет! Это сенсация! – Вячеслав выхватил бумагу из моих рук.
Точнее, попытался. Я вцепился в документ мертвой хваткой, не желая выпускать добычу.
– Эй, парень, ты чего? – заволновался журналист, осторожно дергая на себя карту. – Порвем же!
Я нехотя разжал пальцы. Вячеслав незаметно выдохнул, любовно разгладил целлофан и аккуратно сложил карту в планшет.
– Мне нужен напарник. Ты, как я понял, местный. Да еще и дружинник. Может, знаешь, есть в городе общество альпинистов?
– Тебе зачем? – журналисту удалось второй раз за пять минут меня удивить.
– Понимаешь, – Стеблев заколебался. – Я не турист… Природа, походы, жизнь в палатках – все это не мое.
– Ну, не твое и не твое, – рассеянно ответил я, продолжая думать про невозможное совпадение (или случайность?). – Кому до этого дело?
– Никому, ты прав. Кроме меня. – Журналист поколебался, но все-таки продолжил: – Понимаешь, я хочу побывать в ваших подземельях… Есть одна история… Ну, как история… Скорей легенда, не подтвержденная фактами… С другой стороны, я еще не проверял… Меня осенило, когда я эту карту увидел… И, если все получится… Ты себе просто не представляешь, какая это будет сенсация! А может, и государственная награда! – от предвкушения Стеблев снова повысил голос.
И, как назло, в этот момент раздался голос запыхавшегося Игорька:
– Ну, Леха, ты такой цирк пропустил, обхохочешься! Там такие девочки! М-м-м-м! Просто пальчики облизать и выплюнуть! Ты чего за нами не спустился? Оп-па, Леха, ты куда делся? – Васильков удивился и, судя по раздавшимся шагам, двинулся в нашу сторону.
Я прижал палец к губам, требуя тишины, и вышел навстречу Игорю.
– О, Леха, ты чего тут?
– Да так, живот прихватило… Наверное, съел что-то не то…
– Пирожок с котятами? Че, теть Дуся травануть решила лучшего спасателя? – Игорек захихикал.
– Дошутишься ты однажды, Игорь, – улыбнулся я.
Смех резко оборвался, парень отступил назад, испуганно глядя на меня. Что уж он увидел на моем лице, не знаю. Да только шутки у него враз закончились.
– Ты это… Дульсинее только не говори, а? Я ж пошутил, пошутил я, – заюлил Васильков. – Со всеми бывает!
– Что надо?
– Да там это… Зовут…
– Кто зовет? Зачем?
– Ну, эти на берегу… Ментов мало, сопровождать некому вдоль берега. На катер их всех не запихнешь. Катер-то маленький! А спуск, который нормальный, далеко! Вот просят, так сказать, довести нарушителей. А там их автобусы встретят.
– Сегодня что, всех гребут? Или частично?
– Да не знаю я, мы люди маленькие, нам не докладывают, – начал кривляться Васильков. – Спроси у Кузьмича. Ты с ним, смотрю, близко васькаешься?
– Чего? – я уставился на Игорька, пытаясь понять, что он имеет в виду.
– Ну, это… общаетесь, в смысле. Ты только смотри, Сидор Кузьмич – он мужик хваткий. Себе на уме! Хотя и платит хорошо. Это да. Что есть, то есть.
– За что платит? – я пригвоздил Игоря взглядом.
Мой вопрос испугал парня. Глаза у него забегали, пальцы нервно задергались. Васильков прикусил губу, осторожно зыркнул на меня, пытаясь понять, на самом деле я не знаю, о чем речь, или придуриваюсь, проверяя его, Игоря.
