Будильник на телефоне орал благим матом. Не открывая глаз, я зашарил рукой по тумбочке, жалея, что вчера не сдох.
Рядом кто-то заворочался и простонал:
– Лшик, тебе звонят…
Чёрт! Баба? Когда я успел-то? После Тохиной абрикосовки под шестьдесят градусов стои́т только на койку. В смысле, поспать. А мы уже были тёпленькими, когда он ее припёр! И баб точно не было! Мальчишник у нас был, обмывали рождение третьего сына у Витька. В нашу любимую пивнуху такие крали не забредают. Там бабцы попроще, поколоритней – и то нечасто.
Будильник продолжал надрываться. Я заскрипел зубами и попытался продрать глаза. С третьей попытки удалось приподняться, и тут до меня дошло: орал не будильник, звонил старший смены!
С кровати я подорвался за полсекунды, схватил телефон, смахнул экран и просипел: «Да».
– Леха, выходной отменяется. Пацанва малолетняя ушла в море на катере. Стыбрили, сучата, у бати плавсредство, ушли вечером и до сих пор не вернулись, паразиты. – Андрюха выматерился. – Петрович объявил частичный сбор. Собирайся, через десять минут заеду.
– Принял, понял, – я сбросил вызов и оглянулся в поисках своей одежды.
Форменная футболка и шорты, чистые и отглаженные, висели на спинке стула. Вчерашние штаны и рубаха мятыми тряпками валялись возле кровати, на которой разметалась большегрудая девица. То ли помятая после бурной ночи, то ли потрепанная жизнью. Где я ее откопал? Хз… В памяти зияли белые пятна.
Н-да, стареешь ты, Леха… Как говорит сынишка друга, склероз подкрался незаметно, но виден был издалека. Ну так пятьдесят стукнуло. Оно, конечно, не возраст, но с алкоголем пора завязывать. Даром что пью только по поводу. Но чтоб с утра не помнить, кого ночью в дом приволок, такого еще не случалось.
Подхватив с пола бутылку минералки, я жадно припал к горлышку, соображая, что мне делать с подругой. Девчонка что-то простонала и перевернулась на живот, вкусно раскинув ноги. Чуть не подавился водой от мыслей. Оприходовав полторашку практически залпом, склонился над девицей, смачно хлопнул по округлой заднице и гаркнул:
– Рота, подъём!
Спящая красавица взвизгнула и лягнула ногой.
– Подъем, я сказал, собираемся, выметаемся, – ухватив девицу за лодыжку, громогласно вещал я, подтягивая ее к себе и щекоча.
Вид сзади открылся шикарный. Эх, кабы не вызов, отлюбил бы такую красоту по самое е-мое, так сказать, вместо утреннего кофе. Хмельная красота брыкалась, не открывая глаз, что-то мычала и натягивала на себя простыню. Под ногой что-то брякнуло. Ешкин-матрешкин, мы еще и шампанское хлестали ночью? Глянув на часы, подхватил девицу на руки и потащил в ванную.
Там усадил в душевую кабинку и включил холодную воду. Сволочью по отношению к женщинам, с которыми спал, я не был, но оперативность требовала радикальных мер. Потому как дома в свое отсутствие никого не оставлял.
Я усилил напор. Ночная бабочка заверещала, но глаза наконец продрала.
– Какого черта?! – простонала дама. – Дай поспать!
– Подъем, красотуля. У тебя три минуты!
– Еще пять минуточек! – девица попыталась снова приснуть, привалившись к стеклянной перегородке.
Я восхитился: это ж надо, по голове херачит напор воды, а ей хоть бы хны!
– Давай, давай, красавица. Мне на работу пора!
Я кинул взгляд на часы и чертыхнулся. Выключил воду, стянул махровое полотенце с сушилки, вытащил любовницу из душа и принялся насухо вытирать. То ли от холода, то ли от жесткой растирки девчонка пришла в себя и попыталась вырвать полотенце.
– Заканчивай, – бросил я и отправился на розыски женской одежды.
Сарафан обнаружил на кухонном столе. Хмыкнул, представив, чем мы тут занимались, судя по погрому. Отыскал в прихожей сумочку, вызвал такси, пока шарил по дому в поисках нижнего белья. Плюнул и вернулся к русалке.
Девица окончательно проснулась и яростно зыркала на меня из-под мокрой челки.
«Н-да, Михалыч, а она моложе, чем тебе показалось. Лет двадцать пять, пожалуй. Обычно на таких молоденьких ты не ведешься. Капризов много, толку мало. Как тебя угораздило?!»
Протянул ей одежду.
– Поторапливайся, такси будет через минуту, – хмыкнул я, наблюдая, как девчонка натягивает на влажное тело сарафан.
«А ниче так фигурка, ладная, – огладив взглядом крупную, но упругую грудь, расстроился. – Телефончик, что ли, взять? А, к черту!»
– Готова?
– Трусы мои где? – хмуро буркнула деваха, оправляя подол платья.
– А хрен его знает, – весело гаркнул я. – В такси все одно не видно. Погнали, дорогая! Нас ждут великие дела.
– Дурак! – неожиданно выкрикнула девчонка расстроенным голосом и пулей вылетела из ванной в прихожку.
– И что это было? – пробормотал я, слушая, как мое ночное приключение пытается вырваться на свободу, дергая ручку.
– Прошу, – галантно распахнув двери, пропустил я фурию. – Эй, не торопись! А, вот и такси! Да не ломай ты машину-то! – крикнул я, запирая дом и недоумевая: какая муха ее укусила?
Ну, переспали, с кем не бывает. Она на что рассчитывала? Что я с утра на ней жениться буду? Смешно. Для современных девчонок секс не повод для знакомства. Что за здрасьте?
– Прошу. – Красотка юркнула в машину, натянула платье на колени и отвернулась от меня.
Ну и ладно, не больно-то и хотелось.
– Шеф, отвезешь, куда скажет, – протягивая пятихатку, попросил я. – Сдачу оставь себе. Поехали, – стукнул я по крыше такси и, не оглядываясь, двинулся в сторону фольса.
Легко запрыгнул в машину, поздоровался с Андрюхой, закурил и спросил:
– Не нашлись?
– Нет, – старший дернул плечом, развернулся и дал газу. – Под утро позвонил папаша. У пацанят телефоны не отвечают. Папаша утверждает, у катера мотор барахлил. Он на приколе месяц стоял, у мужика все руки не доходили починить.
– Сколько пацанве?
– Лет по четырнадцать. Если мотор накрылся, их по-любому в открытое море понесло. А ночью ветер поднялся. И гроза прошла.
Только тут я заметил лужи на дорогах. «Н-да, Михалыч… Что-то с памятью твоей стало… Видно, принял ты вчера… нехило… Пора завязывать пить как не в себя… Что бы сказала Галка… Так, отставить! Галка уже ничего не скажет. Завязывай с мозгоклюйством!»
– Ты как? – покосившись на меня, уточнил Андрюха.
– Норм, – закуривая вторую сигарету, буркнул я.
– Ты смотри, Хохол тебе голову оторвет за сеструху, – хохотнул лучший друг.
И я все вспомнил.
– Твою мать! Да твою ж ты мать! Сука, ей восемнадцать хоть есть? *лять… мать! Я ж ее лет пять не видел! Она ж в другом городе жила!
– Ну ты даешь, Михалыч! Двадцать три девчонке стукнуло. Отучилась, вернулась в родной город. *лять! Было что?!
– На дорогу смотри! – рявкнул я. – Да хрен его знает, – перебирая в воскресшей памяти обрывки вечера и ночи, ответил уже спокойно. – Но проснулись в одной постели… Да чтоб меня приподняло и треснуло!
