Поезд тронулся и отсчитав время до прибытия в город, где проживала его старшая, двоюродная сестра, наш, ковыряющийся в карманах чемодана, герой, писал сообщение её мужу, о том, что он выехал и уже завтра днём прибудет в их город. Муж сестры, со странным акцентом, тут же перезвонил и в заикании связи обещал забрать его с вокзала. Граждане, находящиеся в тесном, светлом купе совсем новенького вагона вели себя мирно и тихо. Высокий, молчаливый старик читал газету, женщина на левой, нижней полке, постоянно пила чай, глядя в окно. Наш, перенявший умиротворение не полного купе, герой, уместился-таки на своём верхнем месте и упираясь коленками в потолок, нацепил наушники. Делая вид, что слушает музыку, он придавался воспоминаниям последних дней и по привычке устраивал у себя в голове дискурс, о справедливости его поступка в отношении рулевого.
Не убедив себя же в своей правоте, не придя к выводам о неправильности своего поступка, наш, почувствовавший, что сбивается на мысли о своей старинной подруге, герой, пытаясь притормозить суетливый их бег, спрыгивал на перекур. Привычного, прокуренного тамбура в вагоне не было, повсюду висели знаки о запрете курения, четыре, выстроенных в ряд, туалета не имели окон. Тут же в вагоне показалось очень душно и пространство, как будто бы начинало давить. Осознав, что он находится в абсолютно замкнутом пространстве, наш, было засуетившийся и занервничавший, герой, почувствовал, как состав остановился. Быстрым шагом вернувшись к своему чемодану, наш, краем глаза увидевший в расписании, висевшем на двери, возмутительно короткое время остановки, герой, отыскал частичку квадрата и спускаясь вниз, натыкался на входивших и медлительно осматривающих вагон, людей.
Убедившись, во время краткого разговора с проводницей, в новенькой синей форме, в том, что возможность курить будет только при остановках поезда, наш, украдкой получивший, прямо на перроне, несколько вдохов столь необходимого в тот момент дыма, герой, залип у расписания. Спустя пару минут, критично обратив внимание на снующих туда-сюда людей, наш, словно выдернувший себя из состояния сна, герой, достал телефон и сфотографировал разноцветную бумажку, приковывающую взгляд многих пассажиров, в основном мужского пола.
Не пропуская ни одной остановки состава поезда, наш, заранее готовившийся к перекурам, герой, продолжал бултыхать в своей голове уже поднадоевшие раздумья. Стараясь переключаться на хоть что-то позитивное, он поздравлял сам себя с юбилейным днём рождения.
– Ну разве мог я когда-нибудь себе представить, что буду отмечать своё тридцатилетие в вагоне поезда, зачем-то устремившись попасть в гости к сестре и подруге детства… Да что со мной не так? Все люди как люди, а я как дурак! О, опять стихи, надо записать…
Написав и снова стерев очередную поэму о несчастном себе, наш, поужинавший отварными сосисками, герой, снова забирался на свою тесную, верхнюю полку и пытался уснуть в миллионный раз включив на прослушивание аудиокнигу. Незаметно наступившая ночь, оставившая совершенно одного с самим собой, нашего, как и всегда о чём-то беспокоившегося, героя, казалось длилась очень долго. В невозможности спрятаться от круга собственных раздумий, о возрасте, работе, старинной подруге, друзьях, родственниках, девушках, наш, прислушивающийся к глухому стуку колёс вагона, герой, заметил, как на нижней полке, напротив, поднимался старик.
– Не спится? – обратился он к старику, выдернув наушник из уха.
– Да, мне сейчас выходить. – ответил старик.
– Во, класс, уже добрались. А мне ещё ехать и ехать. – спускаясь, старался тихо говорить, наш, готовящийся к перекуру, герой.
Помогая старику вынести и спустить сумки на нижний этаж вагона, наш, взглянувший на часы и в расписание, герой, увидел, что до следующей остановки поезда, ещё целых пол часа.
– Да, заранее вы засобирались, однако. – убирая телефон в карман, произнёс, наш, немного скосивший взгляд на старика, герой.
– А ты по живи с моё. – ответил старик и переставил сумку.
– Да вот живу, стараюсь. Вчера вот до 30 лет досчитался. Как думаете, это много или мало?
Старик молча смотрел в окно.
– Вот еду к своей старинной подруге. Она говорит, что полюбила меня с первой нашей встречи и продолжает любить до сих пор. Как думаете может такое быть?
– Вот ты такой молодой, а уже такие вопросы задаёшь. Отрадно понимать, что наша молодёжь умеет думать.
Следующие 29 минут соседи по купе ехали молча, уставившись в окна вагона.
Забравший с вокзала нашего, наконец доехавшего до пункта назначения, героя, муж двоюродной сестры, со странным акцентом, был приветлив, вежлив и сосредоточив свой взгляд на дорогу, рассказывал о местах города, которые он проезжал вместе с гостем. Его седеющие кудри, выглядящий упруго, второй подбородок, красивый разрез больших, карих глаз, небрежно подстриженные, загрязнённые по краям ногти и недешёвый аромат парфюма, своеобразно сочетались с почти всё время неправильно произносимыми на русском словами и странным расставлением акцентов и ударений в разговоре. Неумолкающий и тараторящий курчавый муж сестры, уверенно управлял большим, красным автомобилем и добавляя бардака на заднем сиденье, перекидывал что-то из открывающегося подлокотника, пытаясь достать что-то оттуда и показать, нашему, пытающемуся переключиться из спокойствия размеренной дороги вагона в городскую суетливость автомобильной поездки, герою.
Проезжая центральную часть города, оказавшись примерно за полторы тысячи километров от своей Малой Родины, наш, вглядывающийся в окна машины, герой, наблюдал одноэтажные постройки на старый лад, которые напоминали ему о доме. Высоким и огромным, остеклённым сооружениям он не удивлялся. Проведя в пути около часа, машина выезжала в пригород и взору открывалось ясное синее небо. Солнце отражалось в стёклах окон новенького, недавно построенного, продуктового центра, которым так радовался и хвастался почти как достопримечательностью курчавый. Свернув с трассы, машина медленно и в развалку проезжала по ухабистым, узким, земляным дорогам района. Остановившись посреди просто одной гигантской стройки, бесконечного количества многоэтажек, курчавый медленно и деловито парковал автомобиль у недостроенного или не до конца разрушенного дома, из бетонных плит. Стоящие рядом с ним недостены, из красного кирпича, были своеобразным продолжением почти несуществующего забора.
Курчавый весело выпрыгнул из машины и предложил проследовать за ним. Внимательно смотря под ноги и перепрыгивая валяющиеся на подходе к крыльцу разрушенные кирпичи, он быстро забегал в дом, тараторя что-то себе под нос.
