Эта книга написана за время карантина по короновирусу. Убить такое количество
свободного времени было непросто.
«Кошмар! Лизун, подъем! Мы снова проспали,» – пиная запутавшееся в ногах одеяло и одновременно тряся телефон, простонала Маша. Телефон был полностью разряжен и потому безнадежно мертв. Вот ведь странность. Она всегда забывает поставить телефон на зарядку именно в ночь с воскресенья на понедельник. Хотя почему странность? Закономерность. За выходные расслабляешься, кайфуешь от осознания того, что ближайшие два дня никому ничего не должна, и забываешь даже о такой малости. Голова, коснувшаяся подушки вчера, точнее сегодня во втором часу ночи (не могла оторваться от сериальчика, пока не досмотрела сезон до конца), никак не хотела включаться.
«Так,» – сжала виски руками Маша. – «Перво-наперво – телефон.» Воткнув в него зарядку, она босиком побежала в ванную комнату, на ходу нарочито грозным голосом продолжая будить Лизу.
Лизун, как и всякий нормальный шестилетний ребенок, на её утренние вопли никак не отреагировала, продолжая спать, уютно посапывая в кулачок. Самым верным способом поднять её с постели, причем в хорошем настроении без слез и капризов, было ласково пощекотать её за пяточки. Один раз, другой, третий и так до тех пор, пока она, заливисто хохоча, на начнет сучить розовыми пятками. Мероприятие гарантировало желанный результат, но требовало терпения и десяти – пятнадцати минут времени. А его то как раз и не было.
Маша выскочила из ванны через десять минут, поставив рекорд по скорости осуществления водных процедур, и обнаружила по-прежнему безмятежно спящего ребенка. Словно Александр Матросов на амбразуру, она ринулась поднимать Лизу, точно зная, что утренний скандал, который испортит настроение им обоим, неизбежен.
Через четверть часа частично одетая, хмурая, как ноябрьский день за окном, Лиза лениво и нарочито медленно вылавливала хрустящие шоколадные шарики из молока, а Маша пыталась натянуть на безвольно болтающиеся пухлые ножки колготки. Конечно, дочь давно могла одеться без посторонней помощи, но сейчас, будучи сонливой, раздраженной и, как следствие, вредной, потратит на эту процедуру кучу времени, в целях экономии которого и пришлось одевать её самой.
«Лизун, ну помоги же мне,» – взмолилась Маша. – «А вечером зайдем в канцтовары и купим тебе новые фломастеры.» Подкуп был испытанным, хорошо зарекомендовавшим себя способом добиться от ребенка требуемого.
«И альбом. С котятами,» – неожиданно деловито потребовала дочь.
«Не вопрос,» – охотно согласилась Маша, радуясь, что отделается малой кровью.
Дело тут же пошло на лад. Лиза сунула в рот ложку хлопьев и принялась натягивать колготки. Маша положила рядом с дочерью на диванчик её джинсы, украшенные разноцветной вышивкой и, выдохнув, занялась своими делами.
Неповторимый в своей наглости кот, накормленный сегодня, впрочем, как и всегда, первым, свернулся клубочком на гладильной доске, прямо поверх отутюженной вчера блузки. Прокляв его самыми страшными клятвами, Маша скоренько принялась вновь елозить утюгом. В этот момент ожил и затренькал предатель-телефон.
Номер был незнакомым, поэтому Маша с чистой совестью отклонила звонок, как делала всегда в подобных случаях, опасаясь всевозможных телефонных мошенничеств. Словно пытаясь реабилитироваться за утреннее молчание, телефон затренькал вновь.
«Приспичило кому-то,» – равнодушно подумала Маша, распечатывая упаковку новеньких, вкусно пахнущих плотных колготок, и снова отклонила звонок.
«Да,» – сердито рявкнула она в трубку, когда все тот же настойчивый абонент позвонил в третий раз.
«Мария Александровна?» – осведомился нейтрально-вежливый мужской голос.
«Да, слушаю Вас,» – подтвердила Маша, зажав телефон плечом около уха и сражаясь с молнией на сапоге. Лиза уже, сопя, застегивала куртку.
«Здравствуйте, Мария Александровна! Меня зовут Игорь Сергеевич. Я представляю интересы юридической фирмы «Мирошкин и К». Наша фирма уже пятнадцать лет представляет интересы физических и юридических лиц в различных сферах …»
«Простите, меня все это не интересует,» – бесцеремонно прервала навязчивое рекламное масло масляное Маша, отключила телефон, бросила его на полочку в коридоре и, наконец-то двумя руками застегнула сапоги.
В результате, когда они все-таки вывалились из подъезда, то опаздывали уже на двадцать минут. Маша не успела накраситься и хоть как-то уложить волосы, стянув их в несерьезный хвостик, не прихватила ничего на обед (а значит, придется бежать в обеденный перерыв в магазин) и благополучно забыла на полочке в коридоре телефон, о чем вспомнила лишь на работе ближе к обеду.
Несмотря на ужасно начавшееся утро, день оказался вполне сносным, обычным. Лизун, сменив гнев на милость в предвкушении нового альбома с котятами, не капризничала и соизволила переодеться в детском саду сама. Маша поздоровалась с привычной ко всему воспитательницей и убежала. На работу она почти не опоздала. Пять минут – сущая ерунда, особенно если начальница отдела Зинаида Викторовна соизволила появиться лишь спустя полчаса после начала рабочего дня. О чем и предупредила Машу словоохотливая техничка Татьяна, не торопясь возя мокрой тряпкой по ступеням лестницы: «Не торопитесь, Машенька. Ваша то еще не пришла. А ступени скользкие, мокрые пока. Осторожнее.»
Фамильярность обращения Машу несколько коробила. Почему-то многие пожилые люди считают возможным такой покровительственно-фамильярный тон в общении со всеми, кто моложе их хотя бы на десять лет. Очевидно, полагали – возраст дает им это преимущество. Золотозубая, бодрая пенсионерка Татьяна Михайловна, мывшая полы в их богоугодном заведении совсем недавно, тоже была из их числа. Но, поскольку бабка была безвредная, Маша лишь вежливо поздоровалась и заспешила вверх по лестнице.
Опоздание Зинаиды Викторовны объяснялось тем, что руководитель областного статистического управления, где и трудилась Маша, убыла в Питер: то ли на конференцию, то ли на семинар, то ли на еще какое приятно-начальственное мероприятие, на целых три дня. Проводились эти командирские сходки обычно в городах туристически привлекательных, и, несмотря на серьезность названия, располагали к отдыху, винопитию и неформальному общению в тесном начальственном кругу. Ну а как известно: кот из дома – мыши в пляску. Подчиненные тоже могли передохнуть.
Новая начальница стат. управления – дама молодая (всего то года на четыре старше Маши), амбициозная, знающий профессионал (большая редкость для мигрирующих с должности на должность «эффективных» менеджеров) с кандидатской степенью по экономике была для их конторы подобно камню, брошенному в стоячее болото. Особенно шокированы её появлением были тетушки, просидевшие здесь толстыми задами до дыр уже по паре кресел. Мысль о том, чтобы стряхнуть пыль, смести сонную паутину и выйти из зоны комфорта вызывала у них поначалу оторопь своим кощунством, а затем и бурный протест. Маша лишь похихикивала в кулачок, наблюдая за ними. Её перемены не пугали. В силу возраста и небольшого стажа работы в этом учреждении, она еще не успела зарасти мхом и покрыться плесенью. Да и не собиралась задерживаться здесь надолго. Статистическое болото было идеальным местом, чтобы пересидеть декрет и период дошкольного образования, когда ребенок часто болеет. Заработная плата пусть и небольшая, но совершенно официальная, больничные с ребенком – без проблем. Маша наметила для себя, что как только Лиза пойдет в школу в следующем году, то она найдет себе нормальную работу: без социальных гарантий, с заработной платой в конверте, денежную. Сейчас Маша с Лизой жили на зарплату и алименты (к счастью, регулярные). Если не шиковать, то на жизнь в режиме постоянной экономии хватало.
