Зазвонил телефон. Номер не определялся. Пять утра, кому приспичило? Сказать, что он был раздражён, – это промолчать.
– Васисуарий, – ответил он на звонок.
Короткое молчание.
– Ты, Васька, это брось там, жопа с ручками, Васисуарий – писуарий, мля, давай, вставай и на работу, – услышал он в трубке знакомый голос патрона.
– Да, Леонид Парфёныч, – он подобрался, сон как рукой сняло, – слушаю.
– Я в Тае сейчас, таю… ха-ха, каламбур. Так вот, канал твой думаю закрывать, денег совсем не приносит, поднимай своих дармоедов, думайте: или через месяц у вас рейтинги зашкаливают, или грузчиками на овощебазу, нет, на вокзал, уголь разгружать лопатами, – в трубке весело заржали, – дерзай.
Васисуарий резко сел в кровати; слева, раскинув длинные светлые волосы по подушке, лежал и спал его друг и любовник Серж. Почему-то это очень разозлило Васисуария, он сбросил Сержа пинком на пол и высоким, писклявым голосом закричал:
– Чего спишь, быстро мне кофе и омлет с беконом, надо срочно на работу.
Обиженный Серж поднялся с пола и побрёл на кухню, тряся головой, как будто стряхивал остатки сна, через несколько минут там хлопнула дверь холодильника, громыхнула сковородка, зашипела газовая плита. Васисуарий встал, надел халат и направился в ванную. Горькие думы легли на чело.
Васисуарий – по паспорту Василий Иванович Катышкин, с ударением на первый слог – уроженец города Сливска, очень не любил своё имя, фамилию, а особенно отчество – банально, по-быдляцки. С детства он считал себя особенным, папы у него не было, его воспитывала мама, которая говорила, что её Васенька далеко пойдёт. Так как мужским воспитанием он был обделён, то женское воспитание накрывало его с головой. Он носил колготки до лета, у него была фиолетовая меховая шапка и розовый шарфик. Пальто было бордового цвета. Мама очень хотела девочку и не скрывала этого. Пацаны во дворе с ним не играли, часто били. Он жаловался маме, мама шла к родителям ребят, жаловалась на них, они получали от отцов люлей, выходили на улицу и снова наказывали ябеду. Кличку ему дали Гнус. Он любил играть с девчонками, но пока девочки были маленькими, они разрешали ему играть с их куклами, а когда подросли, стали сторониться этого непонятного мальчика. Вася решил, что, когда подрастёт, станет знаменитым актёром, будет получать много денег, вернётся в родной город и отомстит всем, они будут ему завидовать, бежать за его красивой открытой машиной, как у Юрия Гагарина, все будут бросать ему цветы и говорить: «Это же он, Василий Катышкин, наш любимый актёр!».
Все мамины переживания и эмоции валились на голову ребёнка. Мама работала помощником бухгалтера на швейной фабрике и всю жизнь искала себе мужа. Все эпитеты по поводу новых её кавалеров – алкаш, алиментщик, кобель, урод – передавались мальчику, потом мама плакала, а он уже не хотел быть мужчиной, так как они обижают маму.
Она обнимала его и говорила: «Только ты у меня мужчина».
В семнадцать лет замаячила армия, школа для настоящих мужчин, но мама решила, что в армии над сыночком будут издеваться, и, заняв денег, отвезла его в областной Замутинск, в театральное училище. С горем пополам отучился первый курс, и тут в дверь общежития постучался военком с повесткой. Оказывается, учёба в театральном училище не даёт отсрочку от великого и нужного дела в возмужании подростка. Василий собрал вещи, занял у сокурсников, сколько мог, купил билет в Москву.
Сутки в прокуренном, воняющем туалетом и потом общем вагоне, в обществе непонятно куда и откуда едущих людей, и он в Москве. Златоглавая встретила его теплом уходящего лета. Оставив вещи в камере хранения, пару дней переночевав на лавочке возле театра «Современник», он был замечен неким молодым человеком, который пригласил его к себе в гости. Представился Маратом Заволокицким, артистом театра, какого, не сказал, угощал водкой со шпротами. Опьянев, Василий рассказал ему о своей мечте стать великим артистом.
– Всё сделаем, Василий, только не просто вот так, нужны годы труда, начинать с малого, чтобы тебя заметили, роли ведь так не даются… Но… я сведу тебя с нужными людьми, ты парень красивый, им понравишься, всё у тебя будет хорошо, – он погладил Василия по голове и поцеловал в губы.
Кто такие эти «нужные люди», Василий понял очень скоро. Он был любовником то одного «нужного человека», то второго. Ему снимали жильё, шили дорогие костюмы, он отпустил длинные волосы. Несколько раз даже был статистом на известных спектаклях, выносил на сцену стул. Спектакль сняли для телевидения. Он попросил эпизод с выносом стула вырезать отдельно и показывал друзьям и знакомым – вот, мол, я, видите, по телевидению показывали. Он даже придумал себе псевдоним – Васисуарий Аполлонович Катышанский, чтобы быть поближе к бомонду. Но годы шли, он обрюзг, потолстел, начал лысеть. Конечно, в бомонде его знали, но последний любовник выгнал его на улицу, сменив на смазливого мальчишку. Он караулил его, устраивал сцены в общественных местах, пока тот не познакомил его с одним «телемагнатом», который оказался земляком из Сливска, Леонидом Парфёнычем Соломкиным, который владел в Сливске местным кабельным каналом. При первой встрече он сказал:
