Не знаю, как симпа, а я была твердо намерена отдохнуть так, чтобы из головы вылетели все мысли. Особенно те, что ответственны за скорую свадьбу отца…
– Чем займемся? – взбираясь по лестнице на второй этаж, поинтересовалась подруга, умявшая добрую половину пирогов. Глядя на ее фигуру, начинаешь невольно соглашаться с Эльсоновским – маловата будет… Тьфу ты!
– На твое усмотрение. – В фантазии Семмиль я не сомневалась ни минуты. И она, как и всегда, меня не разочаровала.
– А знаешь, – произнесла подруга, стоило нам свернуть в правое крыло дома. – На беседке как раз вовсю цветет ипомея. – И тон такой заискивающий. Ну я и заискалась…
– Инсинуация чистой воды, – сдавленно охнув, произнесла обладательница ноющей пятой точки, требующей отмщения.
Когда у тебя есть цель, ты пойдешь напролом, желая поскорее ее достичь. Вот и мы, не став спускаться на первый этаж, пошли напролом – прямо через настежь распахнутое окно в комнате Семмиль.
Беседка, на мое безмерное счастье, располагалась по другую сторону дворика, там, куда доступ Бобби был заказан. Стоит ли говорить, что именно там я предпочитала гулять, когда оставалась на ночь у подруги?
Ипомея, цветя всеми оттенками фиолетового, расползлась на добрые пять метров над землей, окутывая всю беседку без остатка. Даже вход с нашей стороны был еле заметен.
Болтая растение в разные стороны, собирала семена с пурпурного представителя семейства вьюнковых. Дело шло медленно, Эльсон грозился лечь спать, но я не сдавалась. И наконец-то мои старания были вознаграждены.
– Вот, – радостно попискивая, предвкушая маленькую шалость, пролепетала я, крутя перед собой ладонь, полную семян.
Подруга проделала аналогичный жест, коварно хихикая.
В дом мы возвращались тем же путем, отыскав в саду бесхозную стремянку, коей и воспользовались. Жаль, проверить, спит ли наша жертва, не выйдет, его окна выходят на главный двор. Хотя с одной-то стороны, оно и хорошо.
Так как из моих рук Эльсон не примет даже развернутый и обнюханный со всех сторон леденец, то миссия «Умри, но накорми этим брата» легла на хрупкие плечи моей пышногрудой подруги.
Кусая локти, неприлично при этом посмеиваясь, я дожидалась Семми в ее комнате. Побежденную или победителем, я была рада видеть ее любой. Но второй вариант предпочтительнее.
Когда я уже успела вся известись, она, в конце концов, объявилась на пороге своей комнаты, неприлично радостно улыбаясь.
– Спит голубчик, – коварно изрекла лучшая подруга на свете. – Но это ненадолго.
Часы отбили ровно одиннадцать раз, намекая, что не мешало бы свернуть наши женские посиделки и отправиться по разным кроватям – спать. Но кто ж тогда будет бдеть?
– Сколько у нас времени в запасе?
Подруга нахмурила густые брови, ведя дискуссию с собственным мозгом, как оно часто бывает, и через минуту уверенно выдала:
– Не меньше получаса. Можно пока принять душ.
Я с ней была согласна, – после встречи с терновников помыться хотелось нестерпимо.
Так как душ на этаже был только один, принимали водные процедуры мы поочередно. Семми пошла первой, я же пока отчалила в гостевую комнату, – стелить постель.
Напевая незамысловатую песенку, распрямляла простынь, так и норовящую сползти на один бок. Да так увлеклась, что не услышала, как ко мне подкрались сзади.
Уха коснулось горячее дыхание, заставив душу покинуть тело.
Круто извернувшись в стальной хватке, впилась дурным взглядом в позднего гостя, до последнего не хотя верить в происходящее.
По телу побежала стайка мурашек, финишировав где-то на пояснице, отозвавшись болезненным покалыванием кожи. Глаза расширились до неприличного размера, а маг, вторгшийся в мои временные владения, даже не попытался сказать и слова.
Кривая ухмылка, гуляющая по четко очерченным губам, кою я лицезрю каждую нашу встречу, сейчас казалась какой-то иной. Незнакомой. Вот вроде и насмехается над моей реакцией и в то же время вызывает невольное желание прикоснуться к губам и разгладить эту неуместную морщинку, образовавшуюся в складке.
Темно-синие глаза не желали выпускать меня из своего плена, а я была не в силах оторвать взгляда. Первым сдался Эльсон.
Сквозь настежь распахнутое окно пробивался несмелый лунный свет, озаряя своим свечением лишь малую часть комнаты. На наши лица падала только тень от занавески, скрывая такой неуместный румянец, возникший на моих щеках.
Подушечки пальцев покалывало от нестерпимого желания прикоснуться к тому, кто был предметом девичьих грез добрые четыре года, пока моя влюбленность не пришвартовалась к причалу под всем известным названием – реальность. Корабль разбился в щепки под холодным, насмешливым взором зрелого мужчины. И пусть ему тогда было немногим больше, нежели мне, но главным различием симпов и людей были даже не физиологические отличия.
На Ларосе жизнь била ключом, столетиями не превознося ничего нового в людское бытие. Мы медленно взрослели, желая подольше удержать детство, но стремительно угасали, стоило ступить во взрослую жизнь.
В бытность моего раннего детства наш мир переживал первую за многие годы революцию. Большинство стран выступило против столь расточительного использования природных ресурсов. Мир угасал, а с ним и его жители, привыкшие жить на широкую ногу. В наших лесах оставалось все меньше животных и птиц. Люди давно позабыли, что такое грибы и ягоды, как впрочем и те, для кого они были главным продуктом пропитания.
В Пересечение я попала несмышлёнышем девяти лет от роду. Что для местных жителей девять лет? Это пора становления симпы как личности, лиары – как зверя, а арнала – как борца, которому предстоит прожить не один год в тени собственного жилища, опасаясь дневного света. А что люди? Мы самая неразвитая раса по сравнению с остальными. Немудрено, что людей осталось меньше всего. Лишь сильные маги, переселенцы с других миров, смогли обосноваться здесь с комфортом. И мне страшно представить, что бы меня ждало, попади я не в дом Айрена.
Лишь поняв, насколько мы отличаемся, смогла побороть эту не к месту возникшую влюбленность. Пожалуй, говоря, что невзлюбили мы друг друга с первого взгляда, я сильно лукавила…
Мужчина, стоящий в нескольких сантиметрах от меня, еле ощутимо касался оголенной грудью моей руки, висящей плетью вдоль тела. Он не спешил нарушать тишину, давящую на уши. Даже лай Бобби был плохо различим из-за нависшей над нами неловкости.
Мимо проехал стримобил, озаряя всю комнату ослепительным светом, заставляя зажмуриться. Только симп не колыхнулся, изображая изваяние. По его отстраненному лицу было мало что понятно, а если быть честной – совсем ничего.
Синие глаза подернулись корочкой льда, ухмылка разгладилась, но, увы, в улыбку не превратилась. Да и я уже давно не мечтала узреть нечто подобное в его исполнении.
