Мария Дмитриевна давно считала, что у неё есть дар предвидения, и муж напрасно не слушает её подсказки.
– Я же говорила, что будет дождь, а ты поехал на велосипеде.
– Маш, по прогнозу никакого дождя не обещали, – Виктор вытирал лицо полотенцем, ёжась от прилипшей к телу мокрой одежде.
– А вот я говорила, что ты можешь заболеть, мне сон приснился…
– Маша! Позвони Верочке и ей расскажи. Я ещё буду твоим снам верить. В душ пойду, согреюсь.
– Иди, я чай поставлю. Варенье малиновое нужно и под одеяло. Не мальчик уже под дождём бегать.
Но Виктор не ответил, а быстро закрыл дверь ванной комнаты, оставив жену в коридоре.
– Ну и ладно, ладно. Можешь сердиться на самого себя.
Маша отправилась на кухню, собираясь согреть воду и заварить Иван-чай.
Они с мужем жили в обычной трёхкомнатной квартире на четвёртом этаже. Трое их детей давно выросли и уехали за своими мечтами, не часто возвращаясь к родителям. Звонить не забывали, от помощи не отказывались, но судьба уже закручивала их жизненные дороги.
Выбрав себе профессию реставратора, Мария часто брала работу и на дом. Ей очень нравилось возвращать старые вещи к жизни. Ещё год назад она преподавала в колледже, но лишь исполнилось пятьдесят пять, она занялась только реставрацией. Виктор Викторович продолжал трудиться на военном заводе начальником смены.
Скучать Маша не успевала и лишь изредка вздыхала, глядя на фотографии своих детей, а теперь и внуков.
Заварив чай, Маша достала из холодильника банку малинового варенья и налила в блюдце ароматную густую жидкость. Уже собираясь присесть, она обернулась и вскрикнула. Муж стоял в дверном проёме, завернув нижнюю часть тела в полотенце. Бледный как полотно, он смотрел на Машу застывшим взглядом.
– Ты чего? – выдохнула Маша.
Но Виктор молчал.
– Витя, «скорую» вызвать?
– Маш, не надо.
– Давление померить?
– Сядь, не надо ничего.
– Ну, села.
Мария присела, но готова была резко вскочить и бежать за тонометром.
– Я маму видел, – прошептал Виктор.
– Ты дурак! – вскрикнула Маша. – Десять лет прошло, как умерла, а…
– Я её видел. Голову намылил, глаза закрыл, а когда открыл – она стоит мне пальцем грозит.
– И всё?
– А тебе мало?
– Иди, приляг. Ты точно заболел, как я и говорила. Рано ещё головой страдать, тебе до пенсии далеко.
– Мне страшно.
– Конечно, страшно. Стареть и болеть всегда страшно.
– Я не об этом. Почему она пришла, зачем?
– Вить, тебе просто померещилось. Как-то я не припомню, чтобы ты верил во всякую мистику. Завтра в церковь поедем, свечку маме поставим.
– Давай, сегодня.
– Вечер уже, с утра надо ехать. Завтра суббота, вот и поедем. Одевайся и чай пей. Твоя мама любила этот чай.
Но Виктор наотрез отказался пить Иван-чай, а попросил обычный из пакетиков. Через час Виктор плотно поужинал и, казалось, отошел от испуга. Он долго смотрел спортивную программу, так и уснув лёжа на диване.
Перемыв посуду, Маша протёрла пол и только после этого взяла в руки телефон.
– Вер, привет.
– Привет, ты чего так поздно?
– У меня тут чудо случилось, сразу и не опомнилась. Муж маму умершую увидел, пока душ принимал. Что думаешь, заболел?
– Ох, Маша, нехорошо это.
– Только не пугай. Витька у меня мужик здоровый.
– Я не пугаю, с чего ты взяла. Скорее он что-то задумал. Следи за ним внимательней.
– Не поняла. Он что, придуривается?
– Вполне возможно.
– Нет, не то. Он такой бледный был, так не притворишься.
– Артисты они все, некоторые очень талантливые.
– Думаешь, бес в ребро?
– И это возможно, тут они на всё пойдут.
– Да ну тебя, в самом деле. Не собираюсь я за ним следить. У меня на завтра заказчик есть, старый комод надо реставрировать. Возиться буду недели две.
– Пока ты старыми комодами занимаешься, старый муж сбежит.
– Вера, я бы давно заметила. Ты же знаешь мою интуицию.
– Не обольщайся…
– Даже не собираюсь, не уговаривай, – начала злиться Маша. – Доброй ночи.
– Сама позвонила и злишься. Пока, подруга.
Дружба Верочки и Маши длилась больше тридцати лет и всегда держалась на полном доверии. Впервые Маша пожалела, что поделилась с подругой.
Она сидела на краю своей кровати и прислушивалась к звукам ночного города.
Мама Виктора, Сюзанна Андреевна, умерла от сердечной недостаточности около десяти лет назад. Растила она сына одна, но ей хватило сил и самой сделать карьеру. Виктор рос в строгом соблюдении режима, но в свободе мыслей и желаний. Сюзанна отличалась от других матерей не только редким именем, но и прекрасным образованием. Она любила читать книги и привила эту любовь сыну. Но, если много читать чужих истин, то найти свою становится сложней – мера нужна во всём. Витя сам выбрал профессию и жену. Мама не вмешивалась в его личную жизнь, но почему-то писала сыну длинные письма. Написала она и в тот вечер, который оказался для неё последним. Письмо Виктор получил, когда Сюзанна уже умерла, и долго рыдал, глядя на него.
– Почему я никогда не спрашивала, что она ему там написала? И где все эти письма? Завтра спрошу у Вити, надо их сжечь.
Утром, поднявшись очень рано, Виктор сам поехал в церковь, без Маши. На вопрос – почему, муж поцеловал Машу и лоб и слегка обнял.
– Машуль, ты так сладко спала. Чем сегодня займёмся?
– Ты не знаю, а мне сейчас комод привезут.
– Опять?
– Вить, не начинай. Поможешь занести в мою комнату? Тебе блины или оладьи?
– Я уже бутербродов наелся, спасибо.
– Обиделся?
– Ни в коем случае. Я схожу в лесок, грибы поищу.
– Грибы? За лето первый дождь. Какие грибы в июне?
– Разные, Маша. Похожу, подумаю, поищу.
– А, понятно. Иди, сегодня дождя не будет.
– Вот и спасибо, – грустно улыбнулся Виктор.
О вчерашнем событие муж молчал, чему Маша была рада. Но что-то в его поведении ей не нравилось.
Комод оказался не просто старым, а скорее старинным, что особо вдохновляло Машу. Предмет реставрации занял треть комнаты хозяйки, где она и работала, и спала. В этой комнате она всё расставила так, чтобы в ней жил дух творчества.
Заказчиком оказался молодой человек, напоминающим ей кого-то, но вспомнить она не смогла.
– Бабушкин? – просто спросила Мария.
– Ага, – улыбнулся молодой человек. – Хочу продать, деньги на свадьбу нужны. Вы его подкрасьте, а я сфотографирую и выставлю в интернет. Ему больше ста лет. Есть же странные люди, собирают всякую рухлядь.
– Вас, кажется, Никитой зовут?
– Да.
– Никита, это не рухлядь. Это история. Но вы правы, эта вещь на большого любителя. Две недели, и я вам его отреставрирую.
– А можно быстрее?
– Ну, десять дней, не меньше. Вы ведь хотите его продать за тысяч сто, сто пятьдесят?
