Король Христофор был хороший король,
Держава при нём процветала,
Но всё же какаято нищая голь
Всё время на чтото роптала.
Он понял, что всем угодить нет и сил,
Что даже не стоит пытаться:
Не будешь ты всем одинаково мил,
Хотя б от трудов надорваться.
Министров своих назначал он всегда
Из самых скандальных смутьянов,
Они меж собою дрались иногда
(Ведь нет же людей без изъянов),
Но делали дело, держались за власть,
Поэтому сильно старались;
Министром бы каждому стать было всласть,
Но бойкие лишь пробивались.
Король постепенно от дел отошёл:
Не видел утехи в работе,
По сердцу занятие сам он нашёл:
Шесть дней проводил на охоте,
Воскресный же день он семье посвящал —
Троим сыновьям с королевой,
Любовницу также свою навещал,
Ходил, так сказать, и налево.
Его за измену не мог осудить
Никто из на женщин смотрящих:
Ходила, как утки лишь могут ходить,
Стройна, как посылочный ящик;
Глупа, безобразна, сварлива, нудна,
Любви ни к кому не питала,
Сидела всё время на троне одна
И глупые книги читала.
Мадам де ла Пуль1 же король навещал
С любовью и нежной заботой,
За милую внешность ей глупость прощал
И снова спешил на охоту.
Но вот как-то раз заболел наш король:
Замучили боли в желудке,
Шёл приступ за приступом, страшная боль
Терзала его третьи сутки.
Желудок отпустит, бока заболят,
По телу пройдёт лихорадка,
То щёки бледны, то, как пламя, горят,
То жди наступленья припадка.
Решил Христофор тут врачей пригласить,
Чтоб участь его разрешили:
Возможно ли недуг совсем исцелить?
Иль думать пора о могиле?
Профессор Жан де Машелье
Всё время был навеселе,
Был очень толст и ростом мал,
Зато отменно выпивал.
А после сильной пьянки,
Хлебнёт и валерьянки,
Таблетками закусит
И спиртиком запьёт,
Затем усы подкрутитит
И к девушкам пойдёт.
А доктор Сомон был, напротив, высок,
Одет элегантно с трусов до носок,
За внешностью очень серьёзно следил,
Но радость в бутылке и он находил.
Служили они королю много лет,
Всю жизнь его спиртом лечили;
И вот собрались во дворце на совет
И тут же бутылку распили,
Но толком решить ничего не могли,
Напрасно лишь время теряли,
Они словно в ступе водицу толкли:
Советы свои повторяли.
Король между тем всё сильнее страдал,
Худел и бледнел, и почти умирал.
Вдруг вспомнил Сомон, что в Мадриде живёт
Известнейший в мире колдунзвездочёт,
А также волшебник, кудесник и маг,
Глотатель огня, пистолетов и шпаг
Родриго, чья слава гремела везде,
Душа отдыхала его на звезде,
На Землю лишь днём опускалась
И сразу трудам предавалась.
Родриго был врач для богатых
И деньги сгребал он лопатой,
Но и богатеи рыдали,
Что их до гроша обобрали.
Король Христофор за Родриго послал,
А сам в исступленьи всё время гадал:
«Что если Родриго не сможет помочь?
Неужто меня ждёт лишь вечная ночь?
Ах, как же мне хочется жить!
Болезням конец положить,
И вновь поскакать на охоту,
И вновь погрузиться в работу!»
Родриго приехал, забрал миллион
(Брал плату вперёд с королей даже он),
А после визит королю он нанёс
И вёл себя льстиво, как преданный пёс:
И руки лизал и подошвы лобзал,
В конце королю вот что он предсказал:
«Болезни отступят от вас навсегда,
Покинут навеки, уйдут в никуда,
Рубашку счастливца вам стоит надеть —
Не будете больше болезней иметь».
Шталмейстер2 короля Катрфей
В путь собирается скорей,
Торопится ужасно
Вступить на путь опасный.
И генерал де СенСильвен —
Любитель всяких перемен —
Стал тоже собираться в путь,
Чтоб от семейства отдохнуть.
Они отважны и сильны,
Они решимости полны
Исполнить повеленье
И проявляют рвенье.
Сначала поиски решили
Вести лишь только во дворце.
По выраженью на лице
Счастливца не определили:
Кругом одни тупые лица
И злоба лишь в глазах искрится,
И жажда власти и чинов,
И почестей и орденов.
Такие люди, пока живы,
Живут лишь только для наживы,
Намёка в них на счастье нет,
Для них оно – лишь звон монет.
Уже отчаялись Катрфей
И СенСильвен найти людей
Довольных и счастливых,
Фортуною3 любимых.
Вдруг увидали дю Бокажа,
Который улыбался даже,
В парадном зале спал он в кресле.
«Давай его разбудим. Если
Рубашку нам он не отдаст,
То, может быть, её продаст?» —
Cказал запальчиво Катрфей.
«Буди! Буди его скорей!» —
Воскликнул тут же генерал
И так командно заорал,
Что дю Бокаж аж подскочил
И чуть штаны не замочил.
Проснувшись, дю Бокаж вдруг скис.
«Мне снился сон, что я – маркиз.
Но это сон, всего лишь сон…
Ах, если б только сбылся он!
Ах, где же ты, удача?» —
Сказал, едва не плача.
Де СенСильвен с Катрфеем
Сбежали поскорее.
Один из пэров4 королевства
Им повстречался на пути.
«Он честен, нет в нём раболепства.
Быть может, сможем и найти
Мы в нём счастливого героя?» —
Сказал Катрфей, а генерал
Вопрос прямой ему задал:
«Вы счастливы?» – «О, нет! Не скрою,
О счастье много я мечтал,
Всё думал о народном благе,
О чести нации, о флаге,
На неудачи не роптал,
Противился милитаризму5,
Народу лишь добра хотел,
Но оказался не у дел,
Хотя был склонен к пацифизму6.
Всё попрано! Я прозябаю…
И на бумагу изливаю
Сарказма пепелящий яд:
Ругаю всё и всех подряд;
Воспоминания пишу
И этим злость свою гашу.
О, я – несчастный человек:
Впустую прожил целый век!»
Катрфей и СенСильвен ушли.
«Да, мы рубашки не нашли,
Сегодня нам не повезло,
Но мы судьбе своей назло
Её отыщем непременно —
И в жизни будут перемены:
Нас щедро наградит король,
Когда его покинет боль», —
С надеждой говорил Катрфей.
«А если не найдём рубаху,
То сложим головы на плаху.
Давай пойдём с тобой скорей…
Сегодня у испанцев бал, —
С надеждой молвил генерал.—
В посольстве будет многолюдно,
Среди такой толпы нетрудно
Счастливца будет отыскать.
Там соберётся только знать,
Любимые Фортуны дети,
Счастливей нет их в целом свете!»
И вот они пошли на бал;
Никто из них не танцевал:
Они счастливца всё искали
И глаз усталых не смыкали.
В посольстве испанском
Поили шампанским,
Салюты сверкали
И пары мелькали,
Оркестры гремели
И певчие пели.
Всё было пристойно,
Монарха достойно.
Шталмейстер с генералом
Отправились туда,
Закуски где навалом,
Где можно без труда
И закусить и выпить,
И снова повторить,
И с нужным человеком
Легко поговорить.
Здесь был Иеронимо
Весёлый балагур,
Шутил неистощимо,
С рожденья не был хмур,
То были плоски шутки,
То вдруг они остры,
Не мог он и минутки,
С младенческой поры,
Не привлекать вниманья
И не смешить народ;
Пришёл он к пониманью,
Что шуток хоровод
Известность обеспечит,
Общенье упростит,
Что шутка души лечит
И многое простит
Народ за нрав весёлый
И за весёлый смех,
И в городах и в сёлах
К нему придёт успех.
И был он популярен
И всеми был любим.
«Пойдём, Катрфей, скорее
И с ним поговорим!
Рубашку мы попросим —
И кончены дела!
Волнения отбросим.
Всевышнему хвала! —
Лицо у генерала
В улыбке расплылось,
Весёлость нарастала. —
Ну, наконец, сбылось!»
Катрфей сказал: «На чудо
Я уповал всегда.
И день сей не забуду,
Поверьте, никогда!»
