(Завывания ветра. Ночь. Снежная буря, какие случаются весной. Свет падает на ВОННИ. Ей шестнадцать лет, она сидит на деревянном стуле в тюрьме Армитейджа, штат Огайо. Время действия – 1898 г. У нее полотняный мешочек с маленькими, плоскими камнями, которые она выкладывает на круглый деревянный столик, стоящий перед ней. МЭТТ АРМИТЕЙДЖ, ему сорок восемь, городской адвокат, стоит в тенях позади ВОННИ. Еще в более глубокой тени АРТУР ВОЛЬФ сидит за прилавком в «Универмаге Лава», у правой стены. ЕВАНГЕЛИНА сидит за письменным столом в подсобке, справа у задника, НЭНСИ – на кровати, слева у задника. ДЖОНАС и ГАРРИ МАКБЕТ сидят на деревянных стульях у стола в гостиной пансиона «Цветы», слева у авансцены).
ВОННИ. Друиды раскладывали руны, это буквы древнего алфавита, вырезанные на кусках дерева или кости, или на маленьких плоских камнях. Руны раскладывают, чтобы узнать будущее, или понять прошлое, а может, просто увидеть то, что спрятано в твоей голове.
МЭТТ. Вонни, тебе бы лучше послушать меня.
ВОННИ. Все равно, что заглянуть в собственную душу и понять, что там. Они – словно осколки разбитого зеркала, показывающие отражения людей, живущих в тебе, людей, которыми ты был до рождения. Ты будто вспоминаешь то, чего никогда не случалось с тобой, и знаешь, что это правда. Именно такое происходит, когда любишь. Другой человек может быть кем угодно, но кажется, что ты знаком с ним целую вечность. Ты не знаешь, кто он, но он тебе не чужой. Ты будто говоришь с ним на другом языке, и руны – алфавит этого языка. Причем алфавит магический, потому что из этого алфавита мы можем создавать бесконечное число возможных реальностей, но все реальности – правда лишь отчасти. (Справа у авансцены звенит колокольчик. Он висит над дверью в универмаг. ВОННИ, ЕВАНГЕЛИНА и НЭНСИ поворачиваются на звук, смотрят на сидящего за прилавком АРТУРА). Там крыса?
МЭТТ. У тебя серьезные проблемы, Вонни.
ВОННИ. Наша жизнь – сама по себе проблема. Нэнси – послушный ребенок. Я – демонесса, Джонас – что-то среднее, но мы все безумны по-своему. Возможно, это крыса, а может, старый башмак. Да только я уверена, что она шевелится. Мой отец спускался вниз, чтобы поговорить с крысами.
МЭТТ. Шериф намерен предъявить тебе обвинение в убийстве.
ВОННИ. Шериф – толстый вонючий идиот.
МЭТТ. Да, но он шериф, и обвинит тебя в убийстве, если мы не сможем убедить его в обратном.
ВОННИ. Как Пузан вообще стал шерифом? Лупи Рай[4] лучше бы справился с этой работой, а он – деревенский дурачок.
МЭТТ. Он сидит в своем кабинете, который рядом с камерой, Вонни. Ты же не хочешь, чтобы он тебя услышал.
ВОННИ. Но у нас конфиденциальный разговор. Ведь так? Если этот безмозглый хряк приложил свое толстое ухо к замочной скважине, когда я разговариваю с моим адвокатом, разве это не нарушение моих конституционных прав? Или это не касается шерифа, который настолько глуп, что не может найти свой пенис?
МЭТТ. Вонни…
ВОННИ. Но, может, я несправедлива к нему. Может, у Пузана вообще нет пениса. Бедный беспенисный Пузан.
МЭТТ. Пожалуйста, говори тише.
ВОННИ. Да только должен у него быть пенис, потому что все знают, как ему нравится совокупляться с коровой миссис Потдорф.
МЭТТ. Вонни, расскажи мне, что произошло этим вечером.
ВОННИ. Я только что рассказала. Пузан Реддинг[5], находясь за амбаром, вступил в интимные отношения с коровой миссис Потдорф. Хотите, чтобы я нарисовала картинку. Я могу. Для убийцы я прекрасно рисую.
МЭТТ. А теперь послушай меня. Это не шутка. Дело очень серьезное. Твой отец мертв, и шериф думает, что убила его ты. Тебе известно, почему он так думает?
ВОННИ. Так все знают, что я безумна. Если ты – женщина, у тебя есть хотя бы половина мозга, и ты хотя бы иногда используешь эту половину по назначению, ты должна быть совершенно безумной, так? Как мамины подруги, сестры Нэрн, которые живут на ферме у индейских пещер. Все называют их безумными, потому что они шьют лоскутные одеяла размером с Провиденс, штат Род-Айленд. Я бы сейчас не отказалась от такого одеяла. Мне холодно. Не должен идти снег, когда Пасха уже на носу. Не хотите подойти и согреть меня, Мэтт?
