Маша Сандлер - Самсон

Меня все зовут Ёжик. Дурацкое детское прозвище, но я привык. Родители назвали меня Евсевием в честь древнеримского философа-логика. Это потому, что отец у меня историк, доктор наук, читает лекции в университете, ездит на конференции и всё такое. Мама – врач, но это не так важно. Гораздо важнее, что она очень весёлая, поэтому на это дурацкое имя согласилась, но тут же переделала его в Ёжика.

Мне почти пятнадцать, и я учусь в десятом классе в научном лицее, потому что раньше, до того, как всё это началось, я хотел стать биологом.

А всё началось, когда я впервые его увидел. Это было в июле, в мой первый день на практике в Исследовательском институте биоинженерии и биологии гена в Дубне. Сложное название. Наверное, поэтому все его называют просто Контора.

С самого утра лил холодный дождь. Мама говорит, что ещё помнит времена, когда в Москве в июле стояла жара под девяносто градусов по Фаренгейту, хотя тогда ещё температуру воздуха мерили по Цельсию и это было… около тридцати градусов. Но я уже такого не знал, это ещё когда было! Родители говорят, что многое тогда было совсем иным: не было смартов, вещей из стеклика, в школу ходили в специальной форме… А мне кажется, что в июле дожди лили всегда, иногда стеной, иногда едва морося. Вот в августе или сентябре – тогда вдоволь можно насладиться сухими днями, бывает, по целой неделе ни дождинки, хотя, конечно, и до восьмидесяти градусов не доходит.

Накануне всех практикантов, нас было пятеро, расселили по комнатам и выдали пропуска. Мне казалось, что от общежития до проходной Конторы совсем близко, моя бабушка говорит «рукой подать», но я успел вымокнуть до трусов, пока добежал.

Толстый охранник на входе (на бейдже написано «Пахомов И. В.») посмотрел на меня из-за стойки с подозрением.

– Дождевика, что ли, нет, дуриан?

– Я думал, не успею промокнуть, – сказал я, утирая лицо ладонью.

– Зайди-ка. – Он нажал кнопку, и стекликовая дверь в его каморку открылась. Я шагнул внутрь, хотя и испугался немного. Я вообще слишком робкий, зато это компенсируется умственными способностями. Пахомов И. В. достал из ящика стола полотенце и подал мне.

– Спасибо, – сказал я. Немного стрёмно вытирать лицо чужим, но выбора не было. Зато волосы стали почти сухими. Расчёска у меня всегда с собой, так что в кабинет Медузы я пришёл в приличном виде.

Медузой мы впятером прозвали нашу начальницу Маргариту Николаевну Усс, доктора наук и заведующую ветеринарным отделением института. Если честно, это я придумал ей кличку. Очень уж у неё пронзительный взгляд, так и пригвождает к месту. Взгляд легендарной горгоны Медузы, как известно, превращал человека в камень.

– Медуза, точно, – согласилась со мной Маша Цейхман, когда я высказал свои мысли вслух. – И причесон похож.

Волосы на голове Маргариты Николаевны завивались в тугие кудряшки. Я представил, как они разворачиваются и превращаются в змеиные тела, и рассмеялся.

Ксанка и Анка, кажется, ничего не поняли, но кличку всё равно подхватили, а Вилли сначала сопротивлялся, потому что тщательно охраняет свою независимость, но примерно через неделю смирился. Вилли хороший, хотя Маша и считает, что он слишком большого о себе мнения. Но я с ним с пятого класса дружу, он как раз в нашу школу пришёл, с мамой переехал в Москву из Канады, так что знаю – он просто стеснительный, пусть и ни за что в этом не признается.

Медуза пронзила меня, мои мокрые джинсы и рубашку, осуждающим взглядом, но ничего не сказала. Начала она говорить, только когда Маша, всегда опаздывающая, вошла в кабинет и затворила за собой дверь.

– Так, детки, – сказала Медуза, – если вы собирались на практике развлекаться, лодырничать и бить баклуши, то выбрали совершенно неправильное место и время. Сегодня пришла новая партия животных, так что работы выше крыши. Долго рассусоливать не стану, но малейший промах – и отправитесь восвояси, к мамочке под крыло. От вас требуется преданность делу и дисциплина. Девочки – поменьше болтовни, парни – по территории не шляться. Всё понятно?

– Всё кристально ясно, Маргарита Николаевна, – бодро ответила за всех Маша. Улыбка у неё такая, что любой ей сразу поверит, если не влюбится. Медуза несколько секунд на неё пялилась, я даже подумал, что она сейчас улыбнётся в ответ, – но нет, только моргнула несколько раз.

– Вот ваши пропуска. Цейхман – в лабораторию профессора Громова, не моя епархия, но если что, отвечаю за тебя всё равно я. Никитенко и Вильямс – в третий ветеринарный блок к оборотням, Си… – Медуза посмотрела в свои списки, уточняя фамилию близнецов, – Цини – во второй к младшим животным.

– Зря она запретила нам ходить по территории, а девочкам только разговаривать, – сказал Вилли, когда мы с ним шли по дорожке к третьему блоку, – она просто не знает Анку и Ксанку.

Он поправил очки на переносице.

Я с ним согласился, конечно. Второй ветеринарный располагался в том же здании, в сущности, они только стекликовыми перегородками отделяются друг от друга, так что сестрицам Цинь было с нами по пути. Но их, едва мы из кабинета Медузы вышли, и след простыл. Сказали, что Машу проводят до лаборатории, но мы-то с Вилли знали, что по дороге они разнюхают кучу интересных вещей и разведают множество интригующих закоулков и коридоров Конторы. Точно проныры ящерки.

Ветеринарный блок представляет собой прямоугольное, вытянутое даже, помещение. С одной стороны длинного коридора – боксы с животными за дверями из стеклика, а с другой – помещения для персонала: медицинский кабинет, комната зоотехников, кормовая и кладовые. Но я – не близнецы Цинь, меня не комнаты интересовали, а звери. Тем более что, как сказала Медуза, Контора только что получила новую партию. Звери, конечно, нужны были для исследований, научных экспериментов, но мне любопытно было именно оборотней увидеть, очень хотелось на гризли, например, вблизи посмотреть.

Само собой, я говорю не об обычном медведе гризли, а о Bestia humanoid. Это по-латыни. Если сказать проще – об оборотне. На обычных-то медведей я в любом зоогляде могу насмотреться. Оборотни – другое дело. Конечно, если вы из Сибири или Канады, как Вилли, то, может, вы и гризли-оборотней видели несчётно, как ворон. А я-то всю жизнь в Москве живу. Конечно, на уроках биологии нам показывали оборотней-собак, а у директрисы нашего лицея дома живёт пет-сиамец, но это всё не то, согласитесь, что дикий зверь!

Поэтому, как только мы с Вилли вошли, я сразу ринулся к боксам.

– Э-го-го! – раздался сзади весёлый голос. – Ты куда это такой быстрый?

Я обернулся.

В дверях медкабинета стоял здоровенный детина, просто под самый потолок, рыжий, лицо всё в конопушках и прыщах. Одет он был в защитный костюм, так что сразу понятно – зоотехник.