Вечернюю Москву заносило снегом. Ему это даже понравилось вначале: простуды и последствий он не опасался. Танатос знает своё дело. Вот и сейчас он оказался буквально перед крыльцом круглосуточного гастронома и за час до закрытия касс для отпуска коньяка (что, впрочем, знать на тот момент он никак не мог). «Словно бы и не уезжал отсюда с довоенных годков». Пошарил в карманах меховой куртки мелочь, а нашёл бумажник с ассигнациями нового образца и какие—то пластиковые карточки на имя Каменева Сизифа Эолановича. «Не умеет он без шуток. А как я теперь представляться в обществе стану? Товарищ Каменев? Так Вас же расстреляли – возразят мне тут же. Да судя по одёжке здесь давно уже и не товарищи, а господа доморощенные. И ведут себя странно… словно в мыльницы смотрят и наговаривают. Доносы на себя или на соседей по старой привычке строчат, заучивают?». В этот момент и у него в куртке что—то завибрировало и заиграла мелодия. Старый патефон – «Валенки, валенки, эх да не подшиты стареньки». На него начали оглядываться люди у входа в гастроном, а он не знал, что с этой мыльницей делать.
– Что, дядя, пальцы замёрзли? Ща нажму.
Развязный молодой человек ткнул куда—то пальцами в недовязанных варежках без пальцев – «Поизносился что ли?» – не успел подумать, как услышал отчётливо бесконечно знакомый голос.
– Ну, с прибытием тебя. Извини, не успел объяснить все обстоятельства, но я старался. Денег тебе хватит надолго. Увидишь цены – сразу не реагируй. Кобуру я отстегнул. Число, месяц и время на телефоне увидишь. Там и прогноз погоды. В общем, у тебя на всё про всё недели две, не больше, пока не хватятся. Твой камень я на вершине оставил. Если припечёт, то он покатится вниз и это для тебя сигнал возвращаться. Привези мне что-нибудь эдакое на память, ну и для души. Всё, пока. Связь в роуминге дорогая. На коньяк точно уже наговорили. Мне сам не звони. Да ты и не умеешь. Ищи бесплатные сети. Короче: иди в магазин и грейся.
– А это что за этикетки такие?
– Это не этикетки. Это карточки банка. Он обанкротится через месяц. Так, что гуляй на полную катушку.
– А как с ними гулять?
– Очень просто. На людей поглядишь и научишься. Приложил к аппарату, циферки набрал и был таков.
– Какие циферки?
– Год твоего рождения. Вы же с Прометеем ровесники. Ты даже старше на полгода.
– Ты меня не пугай и не путай. Просто назови.
– Называю: 4523. Четыре миллиарда лет тому назад, в мае месяце, числа 23—го, в среду ты и появился.
– Что, прям в среду?
– Ну да, так между двух миров, между добром и злом пропадаешь. Да ещё 23—го. Через минуту после полуночи.
– И что, нельзя было метрику переписать на 22—е?
– Нет, нельзя. Ты же знаешь, какой у тебя папаша принципиальный. И сам Близнец.
– Да, теперь есть повод и за коньяком зайти.
Всё это время разговор шёл на греческом, который ни один из современников товарища Каменева и понимать—то не мог. Товарищ Каменев обернулся, обрёл былую уверенность и обратился к собравшимся вокруг зевакам уже на современном партийном языке:
– Ну чего это вы, товарищи, уставились? Партийного руководителя давно в живую не видели? Где тут у вас гастроном по карточкам?
– Да вот он.
Кто—то в изумлении показал пальцем на дверь под вывеской «Зебра—24».
– Интересное название. Неожиданное. Следуйте за мной в отдел коньячной продукции.
– Только если Вы угощаете.
– Угощаю, угощаю. И закуску закажите от моего имени в номенклатурный набор.
Никто за ним не последовал, кроме того парня в поношенных варежках без пальцев. «На беспризорника похож. Жалко его, тяжёлая година. А порядка опять нет». С высоты крыльца товарищ Каменев обвёл взором улицу… заметил огни, оживлённое движение автомобилей, весёлых и нарядных людей повсюду. Опять подумал об этом оборванце в рваных варежках и с дырами на штанинах, вздохнул, положил руку на плечо, а про себя подумал: «Что ж тебе—то так не повезло, как остальным? Ну пошли выпьем», – последнее предложение прозвучало вслух и по—русски.
– А лет то тебе сколько?
– Все двадцать, студент и паспорт с собой!
– Ишь ты и паспорт уже имеется. И за границей был?
– Был. По всей Европе промчался и в Америке даже месяц провёл. Чуть в солдаты не загремел
– Да, помотало тебя. А в ссылке?
– А за что меня в ссылку?
– А за границу тебя за что сослали?
– Так это… обмен опытом.
– И что? Есть у них что перенимать теперь? Маркса проходят?
– Теперь не уверен, а до недавних пор было чему поучиться.
– Вот, правильно мыслишь: своё надо строить, товарищ. Веди меня по лабиринтам.
– А как мне Вас называть?
– Называй просто – товарищ Каменев.
– Что—то имя будто бы знакомое.
– Да нет, это моего однофамильца тогда расстреляли. Я выкрутился.
– Так Вы что и сидели?
– Я и сейчас сижу. На пару недель отпустили погулять. В седьмой раз.
– Круто. То—то я и гляжу, что странно себя как—то ведёте и изъясняется на сленге.
– Какой такой сленг? Это мой родной язык.
– Круто. А за что Вас посадили… в первый раз.
– Не поверишь, за антирелигиозные убеждения. Главного объегорил.
– Так это выходит, что по экономической статье?
