Грань перехода сна в вязкий кошмар осталась за скобками восприятия. Ужас сгустился вокруг нее медленно, но неотвратимо, как летний день, что плавно и незаметно, но безжалостно и неумолимо перетекает в ночь.
Мария шла сквозь длинную вереницу просторных залов странного музея с диковинными экспонатами. Женщина путешествовала в полном одиночестве. Хотя иногда возникала настойчивая уверенность, что она видит мелькающие силуэты кого-то из обслуживающего персонала или других посетителей в следующем зале. Однако стоило прибавить шагу и размашисто промаршировать по толстому ворсистому ковру, как ее взгляду открывался очередной безлюдный сегмент этой бесконечной музейной кишки.
Она повторила этот прием несколько раз. Сначала с задорным азартом, потом со смутной тревогой и наконец с каким-то иррациональным страхом. В сердце поселилась гнетущая тоска, а ноги сами начинали сбиваться с ритма и малодушно семенить, стоило лишь преодолеть чуть больше половины пути к арочному переходу в новое помещение. Пришло осознание, что она очень боится встретиться с фантомными силуэтами впереди.
Осознание немного развеяло тоску, но принесло с собой злость. Чувство страха было настолько монументальным и вместе с тем по детски наивным, что вызывало досадливый стыд. Заставляло ощущать себя беспомощной и жалкой. Решив немного отвлечься, чтобы переключить эмоции, Мария начала разглядывать выставленные по бокам от ковровой дорожки экспонаты.
Справа на небольшом постаменте из белого мрамора покоился внушительных размеров шлем с глухим забралом, состоящих из затейливо сочлененных металлических пластин. Прорези для глаз отсутствовали. Гравировка на блестящей медной табличке, расположенной на постаменте, гласила: «Венец ортодокса». Ниже шел более мелкий шрифт: «Отлично сохранившийся головной имплантат диванного воина периода Третьей ортодоксальной информационной смуты. Модель RTX-Ultimate II». Венец показался Марии плодом постыдного инцеста славных рыцарских традиций и всепоглощающей виртуальной реальности. Выглядел он нефункционально и вычурно, но стильно. Парни должны быть от такого в восторге, подумала она и перевела взгляд влево.
Там на двух массивных цепях, продетых в крюки на потолке, висела большая прямоугольная картина в резной раме из красного дерева. На белом холсте была изображена стремительно сворачивающаяся к центру воронка из черных размытых клякс. При взгляде на картину у Марии возникло ощущение, что она смотрит в водоворот, утекающей в слив ванны воды. Через несколько секунд изучения у нее начала кружиться голова и противно засосало под ложечкой, а потом пришло понимание, что художник изобразил вовсе не простые кляксы, а человеческие фигурки. Творение мастера завораживало, но смотреть на картину становилось все тревожней и неприятней. Надпись на медной табличке под рамой гласила: «Исход». Имя художника и другая поясняющая информация отсутствовали.
Мария двинулась дальше, а мимо нее проплывали все новые и новые экспонаты. Бейсбольная бита с гвоздями «В дорогу ярости», старый, местами порванный костюм радиационной защиты «ПРИ-5+», черный эбонитовый телефонный аппарат с массивной трубкой на рожках «Зов Родины», стопка кредитных карт «Мечты сбываются», древняя окаменелая дубина «Весомый аргумент», потрепанная черно-белая школьная фотография выпускного класса «Память героям».
Мария продолжала идти через залы. Некоторые экспонаты забавляли, другие вызывали рассеянную улыбку или прилив нежности, иные тревогу или тоску, а несколько заставили прибавить шаг, чтобы поскорее пройти мимо исходивших от них волн ледяного ужаса. Особенно женщине не понравилась фарфоровая статуэтка балерины с отломанными рукой и ногой, которая застыла в искалеченном пируэте. На табличке она успела разобрать «Триумф Поли».
Красная ковровая дорожка нескончаемой нитью тянулась через десятки музейных залов. Мария отогнала от себя неприятную ассоциацию с чьим-то длинным плотоядным языком и вдруг подумала, что ни разу не оглянулась назад. Во сне это даже не пришло ей в голову. А ведь там мог быть выход. Сновидениям совсем необязательно укладываться в жанровые рамки реального мира и следовать законам драматургии, они еще могут позволить себе чудить и удивлять. Женщина обернулась. Выхода позади нее не было.
Вместо этого она увидела, как вереница пройденных залов медленно погружается в кромешную темноту. Словно за ней следом двигался привратник, методично выключающий свет. Мария отчетливо поняла, что впереди нее маячат призрачные силуэты, а позади крадется тьма. Это открытие совсем не радовало. Путь к возвращению оказался отрезан, а бежать вперед было страшно. В этот момент кошмар перешел в терминальную фазу.
Грядущее – пепел, прошлое – мрак, вспомнила она слова старой армянской песни и пришла в окончательный ужас. Он лоскутным одеялом соткался из окружающего воздуха, обернулся вокруг тела плотным саваном, а потом впитался через поры, пронзил внутренности и осел грудой кирпичей в желудке, мешая двигаться и дышать.
Шершавый язык облизал пересохшие губы. Вперед или назад? Лучше все же вперед, решила Мария и продолжила путь через музей. Теперь она не смотрела по сторонам, все внимание было приковано к следующему залу, она высматривала фигуры. Вернее, их отсутствие. Пару раз женщина позволила себе быстро обернуться. Тьма приближалась. В первый раз у нее за спиной оставалось не меньше пяти освещенных залов, во второй их осталось три.
Пришлось ускорить шаг. К ужасу немедленно подкатила тоска. В голову пришла рациональная и абсолютно эмоционально холостая мысль, что лучший выход из этой ситуации – это умереть прямо сейчас. Быстро и безболезненно. Невольно вспомнился момент военного фильма, где один смертельно раненный солдат просил боевого товарища прекратить его мучения. Тогда она не понимала ни саму просьбу, ни спокойным тон, ни холодную отрешенность в глазах молящего. Теперь начала понимать, поэтому постаралась идти еще быстрее.
Она вышла к фигурам через пять залов. Семь темных силуэтов молчаливо выстроились полукругом в последнем освещенном помещении. Ковровая дорожка заканчивалась в центре круглого зала, как и ее путешествие. Пути вперед больше не было. Она быстро обернулась. Тьма поглотила зал за ее спиной и заиграла музыка.
Мария закричала и села на кровати. Музыка продолжала играть. Она скинула мокрую от холодного пота простыню и поднялась на ноги. Прохладный кондиционированный воздух приятно остудил голое тело. Женщина взяла со стеклянного столика пачку сигарет, выудила одну, прикурила от массивной серебряной зажигалки и, подхватив несмолкающий спутниковый телефон, подошла к панорамному окну во всю стену, за которым открывался вид на бессонную столицу с высоты 54 этажа одной из башен «Москва–Сити».
