Говорят, только волки и сайверы знают, что такое настоящая свобода. Может, поэтому они держатся друг за друга, словно принадлежат к одной стае?
Я коснулась разгоряченного лба мужчины. Следующие несколько часов будут решающими.
Волк, до этого лежавший около вещей хозяина, поднял голову и низко, утробно зарычал. Уши его навострились, а морда неотрывно смотрела на дверь. Снаружи послышался лай и топот копыт. Сердце ушло в пятки. Я с тревогой посмотрела на сайвера, что сейчас боролся за свою жизнь. Он явно не мог уйти, а спрятать в маленькой хижине здоровенного мужчину попросту негде!
– Быстро под кровать, – скомандовала я волку, приподняв край простыни.
Но тот не шелохнулся. Во всей его позе чувствовалось напряжение и решимость. Животное напоминало натянутую тетиву: откроется дверь, и волк в один большой прыжок окажется около противника, чтобы перегрызть ему глотку.
– Ты ничего не сможешь сделать. Их слишком много. А так у нас есть шанс, что все обойдется. Ну же, спрячься, – взмолилась я в отчаянии.
Не знаю, понял ли меня волк, или решил, что из-под кровати будет проще напасть, используя эффект неожиданности, но все же скрылся внизу. Я одернула простынь пониже. Дальше действовала быстро. Раскрыла сундук и накидала на кровать тряпья. Вскоре под ворохом исчезли очертания человеческого тела.
В дверь громко забарабанили. Та чудом не слетела с петель. У Зефирки сдали нервы. Она соскочила с кресла-качалки и исступленно залаяла. Звонко, зло, как умеют лаять только маленькие и очень вредные собаки.
Я взяла ружье и подошла к двери.
– Кто вы и чего вам надо? – спросила недружелюбно.
– Частная охрана «Вэлс Индастриз». Мы ищем сайверов, устроивших погром в шахте.
– Ну и ищите дальше. Здесь их нет, – с раздражением бросила я, а у самой затряслись поджилки.
Охрана… Как же! Сборище преступников и головорезов, готовых взяться за самую грязную работу. Что может сделать одна маленькая целительница против вооруженных до зубов мужчин? Вокруг нет ни одной живой души. Если они узнают, что я скрываю беглеца, некому будет меня защитить. Тогда смерть еще не самое страшное, что может со мной случиться. Я до боли в пальцах сжала ствол старой винтовки, которой и пользоваться-то толком не умела.
– Наши поисковые собаки считают иначе. Мэм, откройте. Мы должны убедиться, что с вами все в порядке.
Отпираться и дальше не было смысла. Я поняла – они никуда не уйдут, пока не увидят меня, а может быть, и саму хижину.
– Тогда подождите, мне нужно одеться.
Я попыталась выиграть время и собраться с духом. Закинув ружье на плечо, я подхватила мельтешащую под ногами Зефирку.
– Только уберите ищеек.
Я бросила последний взгляд на кровать. Кто бы знал, что все так закрутится? Тем не менее у меня даже в мыслях не возникло желания отдать им Роана на растерзание. Я четко поняла, что готова рискнуть всем ради него, а значит, пути назад нет.
– Будь смелой, Кайли. Будь смелой, – прошептала я и открыла дверь.
Это был конец! Конец всему. От осознания, что завалила последнюю пересдачу по профильному предмету, я задрожала. Во рту чувствовался привкус горечи. Меня мутило. Я вцепилась в сумочку и попыталась успокоиться.
Ну почему, почему я такая трусиха? И ведь завалила не потому, что не выучила предмет. Нет! Просто стоило мне войти в аудиторию и предстать перед комиссией из пяти человек, как в голове разверзлась зияющая пустота.
В первый раз, накрутив себя за ночь до экзамена, я пришла изможденная на сдачу. Проплыла в аудиторию, как в тумане, взяла билет, и… в глазах потемнело. Я упала в обморок.
Во второй раз преподаватели были уже готовы. На столе рядом с билетами поставили нюхательные соли. Я тоже решила перед экзаменом выпить успокоительное зелье. И зря. Так как раньше никогда его не пила, у меня оказалась высокая восприимчивость. Обычная доза для среднестатистического человека в моем случае получилась избыточной. И в кабинет я вошла спокойная, как удав, но ноги… Ноги подгибались, язык заплетался, я начинала говорить и теряла мысль. Меня выгнали, так как решили, что я перебрала с алкоголем. У всей этой ситуации имелся только один плюс – новость об очередной провальной попытке я восприняла со спокойствием пресмыкающегося.
И вот в третий раз… В третий раз, когда ставки получились запредельно высокими, мои нервы снова сдали. Это была последняя попытка. Я не пила зелий, зубрила билеты, раз за разом повторяла позитивные аффирмации и даже выполнила несколько студенческих ритуалов на удачу – все тщетно. Стоило наткнуться на пять пар глаз, как сердце учащенно забилось, руки затряслись, и мысли исчезли. Я хватала ртом воздух, смотрела на билет, и буквы разбегались в разные стороны, отказываясь складываться в предложение.
– И что прикажете с вами делать, адептка Белл? – спросил архимаг Эфтон, устало сжимая переносицу большим и указательным пальцем.
– У адептки Белл отличная посещаемость и хорошие оценки, – вступилась за меня архимагесса Тутти. – И на практических занятиях она показала себя с самой лучшей стороны.
– Не сомневаюсь, что адептка Белл подкована в теории, и даже может что-то наколдовать рядом с куратором, но на деле… – Он сделал паузу и оценивающе на меня посмотрел. – Она явно не справляется со стрессовыми ситуациями.
Его слова задели мое самолюбие, но мне не хватило смелости возразить. Да и что тут скажешь, когда архимаг Эфтон прав.
– И все же, – снова попыталась вмешаться архимагесса Тутти, но мужчина ее перебил.
– Если адептка Белл теряется на простом экзамене, что же произойдет во время экстренной ситуации, когда на кону будет жизнь пациента? Упадет в обморок? Забудет заклинания?
– Для этого и нужна годовая практика. Грамотный куратор научит ее действовать в стрессовых условиях, – архимагесса Тутти не оставляла попыток защитить меня, и я была ей несказанно благодарна.
Остальные три архимага помалкивали, то и дело бросая взгляды на часы за моей спиной. Им явно не терпелось отделаться от последней горе-адептки и отправиться пить чай, обсуждать новости или предстоящий летний отпуск. Их равнодушие обескураживало.
– До годовой практики адептка Белл, увы, не допущена. – Архимаг Эфтон взял мои документы и размашисто написал «неуд», а затем протянул мне. – На вашем месте я бы посмотрел в сторону зельеварения.
Кровь прилила к щекам. Лицо горело, руки все еще дрожали, когда я забрала листок с оценками. Везде… везде стояло отлично за исключением строчки «теория и практика целительства». Не помня себя, я вышла из кабинета. Разочарование и боль затопили все мое сознание. Коридор давно опустел, и у самого большого унижения в моей жизни не было свидетелей. Если не считать комиссии архимагов. Словно в бреду, я опустилась на скамейку у стены. Через несколько минут мимо прошли преподаватели, каждый старался на меня не смотреть, и только архимагесса Тутти села рядом.
