У вас в руках книга афоризмов, разбросанных по многочисленным произведениям современного просветленного учителя Рамеша С. Балсекара. С чтением подобной книги сопряжена та же проблема, что и с поглощением огромной коробки шоколадного ассорти. Если жадно поедать конфеты одну за другой, они быстро теряют свою индивидуальность, растворяясь в скучном сладком однообразии. Уже пресытившись, но так и не в состоянии остановиться, беспомощный обжора обнаруживает, что переваривает пригоршни лакомств, так и не ощутив их чудесного вкуса.
Решение, конечно же, – в столь редкой и ценной умеренности потребления. Если взять один кусочек и смаковать его со всем вниманием, то в каждом из них открывается своя глубина, характер и тонкость. К сожалению, умеренность – не та черта, которая обычно ассоциируется с ищущими Истину, поэтому мы представляем это собрание афоризмов Рамеша в форме индивидуальных дневных, утренних и вечерних медитаций.
Важно только помнить, что эти медитации – не загадки, которые надо отгадать, не шифровки, которые надо «взломать», и не витаминные пилюли, которые проглатываются целиком. Они скорее из разряда редкого угощения, которое надо мягко опустить в интуицию сердца и позволить растаять.
В таких простых моментах иногда открывается великое Понимание.
Читателю от редактора
[английского издания]
Это собрание пойманных на лету афоризмов – голый остов учения Рамеша. За плотью обращайтесь к его другим более многословным произведением. А еще лучше, к самому Рамешу, чье глубоко проникающее, полное юмора, дарящее и вызывающее любовь присутствие не поддается переносу на бумагу.
Рамеш попросил меня рассказать здесь что-нибудь из моего личного опыта, и, насколько я могу упомнить, моим единственным всепоглощающим стремлением всегда было разгадать тайну жизни до самого конца. Этот страстный интерес в течение многих лет вел меня по многоцветному гобелену переживаний к встречам с различными мудрецами, с одними – личным, с другими – через их учения. Среди них Рамана Махарши и Нисаргадатта Махарадж были наиболее выдающимися провокаторами, но оба они уже унесены за пределы досягаемости смертью. Что касается Нисаргадатты Махараджа, читать его было все равно, что в первый раз надеть свою собственную одежду. Когда он умер прежде, чем я до него добрался, я почувствовал, что в этом мире мне больше не к кому пойти. И все же меня не покидало подозрение, что ток того напряжения, который протекал через него, не мог исчезнуть просто так, что он должен найти постоянный выход через кого-нибудь еще. Но ключ к тому, кто бы это мог быть, я получил лишь несколько лет спустя.
В 1987 году, когда я пересекал границу США и Мексики на пути в Колорадо после восьми месяцев разведки приискового золота в отдаленных районах Сьерра Мадре, я почувствовал абсолютно иррациональный импульс поехать в Калифорнию. У меня не было причин ехать туда, но это превратилось в настоящую навязчивую идею, пока я наконец не сдался и не повернул на запад вместо севера. Несколько дней спустя перед моим взглядом уже расстилался Тихий Океан в Санта Монике. Так как большую часть прошлого года я был оторван от двадцатого века, первым делом я заглянул в ближайший книжный магазин, и первой попавшейся мне в руки книгой оказались «Знаки на пути от Нисаргадатты Махараджа» Рамеша Балсекара. Заметив мой интерес, хозяин магазина спросил меня, знаком ли я с Балсекаром. И когда я сказал, что нет, но хотел бы, он сообщил, что Балсекар как раз впервые приехал в Соединенные Штаты и сейчас находится в Лос-Анджелесе, и что каждый день он встречается с небольшими группами людей. Необъяснимый импульс, толкнувший меня на запад из Эль Пасо, неожиданно принес плоды!
На следующий день я вошел в комнату, где приблизительно пятнадцать человек в состоянии полной поглощенности сидели перед мужчиной, который с необычайнейшим мягким напором вел оживленный разговор – Рамешем. Не прошло и нескольких минут с момента входа, как я знал. Это был человек, которого я ждал – неизбежное и единственное звено связи с Бесконечностью, которое есть гуру. Я пришел домой. Моя дорога закончилась прямо тогда и там, у ног Балсекара. Это то, что я узнал тогда, и все, что я знаю. Остальное не имеет значения.
Все, что лежит выше того, где закончилась эта дорога, столь же невыразимо, как и непредсказуемо. Принимают ли личные отношения с человеком, подобным Балсекару, явную форму или остаются невыраженными, уже несущественно, так как то, что происходит в действительности, вообще неуловимо. Оно подкрадывается сзади, когда ты не смотришь. Бывают моменты, когда эго теряет бдительность и становится уязвимым для самого незначительного воздействия гуру, которое может тогда высвободить неожиданные сокрушительные силы в приливах и штормах любви, выходящей за рамки любых человеческих систем обозначений.
То, что таится за непримечательными и кажущимися обыкновенными личностью и поведением гуру, – такой запредельной утонченности, что о нем нельзя сказать ничего, за исключением того, что оно имеет свойство растворять вселенные при соприкосновении. Реальность уступает иному порядку величия. Гуру – это индивид, не являющийся индивидом. Он – каждый индивид. Он близок и необъятен – вечная загадка, неподдающаяся слепоте разума и глянцу его слов. В нем текут пространство и время. Он буквально Все и Ничто. Ты знаешь это, когда ты это знаешь. И тогда ты теряешься. Ни одному участку отождествления с личностью не пережить этого двунаправленного стирания любовью гуру. В обществе таких, как Балсекар, нет спасения. Ты разоблачишь себя, вопреки себе самому. Опасность в том, что можно умереть от смеха. Рано или поздно на тебя обрушится то, что в этом крошечном манежике личного опыта уже нет никакой драмы, и что ничто в существовании и не было никогда ничем, кроме полного автоматизма вплоть до самой незначительной детали, подобно вращению карусели, все движение на которой управляется тем, что за ней. А скрыт в этом абсолютно неизбежном знании секрет свободы, из которой нет пути назад.
Да будешь ты, читатель, благословлен милостью гуру, и пусть этих кратких как удар кувалды высказываний из этой книги будет достаточно, чтобы вбить невыразимый гвоздь Истины в твою голову раз и навсегда.
Гари Старбак
Санта Фе
Нью Мехико 1993
