Ни одна дверь не будет закрыта перед жабьим человеком.
(поговорка из Кембриджшира)
В феврале наивно было думать о весне или хотя бы на нее надеяться. Представьте себе, дорогие читатели, крошечную деревню М… в Болотном крае. Эта область в Восточной Англии зимой продувалась ледяными вихрями, холмы и возвышенности тут были редким явлением, а потому холодный ветер ощущался еще злее. Снег здесь шел, не переставая, уже третий день, время от времени слегка оплавляясь под чахлым солнечным светом, и дороги покрылись ледяной коркой так, что ни в карете, ни верхом, ни на своих двоих вам бы в это время путешествовать не понравилось.
Сказать по правде, в такую погоду даже те, кто оказались в пути вынужденно, старались хоть как-то обезопасить себя и лошадей, и подыскать местечко для ночлега. Почти все придорожные гостиницы были полностью заняты такими вот беднягами, коих застала врасплох непогода.
Деревня М…, расположенная среди болот Кембриджшира, не стала исключением – сегодня тут на единственном постоялом дворе свободных комнат не было. И вряд ли положение могло измениться в ближайшие дни – снегопад, судя по всему, не собирался прекращаться. Люди на постоялом дворе спали по двое, а то и по трое в одной кровати, наполняя тесные комнатушки запахами лежалого белья и пивного дыхания.
Алан Сорсби прибыл в М… поздним вечером, продрогнув до костей, сняв свой багаж с кареты и заплатив извозчику больше, чем планировал (хотя с его скудным бюджетом планировать какие угодно траты уже было риском). Он добирался сюда долго: трясся в набитых пассажирами дилижансах (пару раз пришлось ехать даже снаружи, благо было еще не так холодно), ютился в почтовых каретах с их ярко-красными колесами и со сложенными на крыше мешками писем, устраивался за небольшую плату в повозки сельских жителей. Наконец, последняя карета все-таки доставила его в пункт назначения и, пока конюхи меняли лошадей, чтобы кучер мог отправиться дальше, один из пассажиров зашел на постоялый двор, отряхиваясь от снега и сжимая в обветренных руках видавший виды саквояж.
Сорсби терпеть не мог конец зимы, в частности, февраль. В Корнуолле, откуда он был родом (и который был ОЧЕНЬ далеко от М…) считалось, что в первых числах февраля ведьмы и знахари обновляют свои колдовские силы. А их прежние посетители с приходом весны просили «переделать» амулеты, вдохнув в них новую мощь, ведь после февраля волшебник всегда перерождался и становился сильнее. Однако сам Алан Сорсби, хоть он и был волшебником, не чувствовал сейчас ни перерождения, ни обновления. Он ужасно устал в дороге, денег, как всегда, было в обрез, однако даже это положение вещей не могло вызвать в нем готовности ночевать под открытым небом.
– У нас нет свободных мест, сэр! – хозяин гостиницы горестно развел руками. – Мы бы с радостью вас разместили, да некуда. Другие постояльцы и так набиваются сразу по трое на одну кровать. Никто не может выехать на дорогу, пока там такая метель.
Сорсби поставил дорожный саквояж на пол и попытался снова объяснить:
– Но, сэр, я не задержусь у вас долго. Мне нужна лишь одна ночь. Уже завтра утром я отправлюсь в деревню, где меня ждут. У меня есть приглашение от местной… – он замолк, не решаясь продолжать дальше говорить на сомнительную тему. – Я лишь прошу вас о самой малости: дайте мне переночевать в тепле под вашей крышей, сэр. Я ехал из Лондона и очень утомился.
Хозяин гостиницы с сочувствием оглядел приезжего – Сорсби был опрятно одетым (в одежду, которая десятилетие назад стоила бы больших денег) мужчиной средних лет, скромного (очень скромного) телосложения. Плащ на госте годился на весну или осень, но никак не подходил для зимней стужи. Сюртук и жилет местами вытерлись и истрепались, на манжетах то и дело виднелись аккуратные стежки, свидетельствовавшие о многократной починке вещей. Лицо Сорсби было приятным и улыбчивым, а вот на голове не было шляпы и во все стороны торчали непослушные пышные каштановые волосы, будто бы он только что участвовал в драке.
Если бы кто-нибудь здесь и знал, что когда-то мистер Сорсби родился в зажиточной семье и жил во внушительном особняке с эркерами и балконами, украшенными декоративными перилами, что он гулял в собственном прекрасном саду и имел целый штат прислуги в своем распоряжении, то никто попросту не поверил бы в это: ныне ничего в потрепанном облике мужчины не выдавало подобного прошлого. Наверняка теперь даже те самые слуги из его прошлого были одеты лучше, чем он сам.
«Тощ как щепка, беден как церковная мышь, но все равно джентльмен» – таким обычно было у людей первое впечатление о Сорсби. И хозяин постоялого двора полностью это впечатление разделял.
Как ему хотелось сжалиться над человеком, проделавшим такой путь! Сюда, из самого Лондона, под снегопадом… Но, увы, одно желание владельца постоялого двора ничего не меняло: за все комнаты было уже заплачено наперед, и предложить уставшему и замерзшему путешественнику тут было нечего. Хотя…
– Мне жаль, что для вас не найдется кровати, сэр, – немного подумав, сказал хозяин гостиницы. – Но выставить за дверь человека в такой холод я не могу. Если вас устроит, вы можете оставить свои вещи здесь и провести эту ночь у камина в холле. Конечно же, там негде спать, но вы можете устроиться в большом кресле или же на лавке. Не бог весть что, сэр, но всяко лучше, чем оказаться на улице.
Измученное и осунувшееся лицо Сорсби мигом посветлело, а кареглазый взгляд озарился радостью:
– Спасибо, сэр! Ваша доброта велика. Мне не нужно много – лишь тепло, поэтому я с удовольствием пережду эту ночь у камина, только бы вновь не оказаться под снегопадом!
Они договорились о символической стоимости такого «ограниченного» постоя, затем Сорсби поинтересовался, успеет ли он поужинать.
Хозяин проводил его в просторную комнату, жаркую и битком набитую людьми. Казалось, что постояльцы были готовы ютиться где угодно и как угодно, только бы не покидать натопленное помещение.
С горем пополам примостившись на лавке (где уже помимо него устроились пятеро человек, прижимаясь друг к другу боками, пихаясь локтями и коленями), Сорсби дождался своей кружки пива и куска пирога с бараниной. После нескольких дней, проведенных в дороге, эта простая пища показалась ему вкуснейшим угощением в мире.
За столом тем временем шла битва за каждый клочок свободного места.
– А ну подвинься… сдвинься! – заорал какой-то мужчина с багровым лицом, случайно опрокинувший свое пиво на пол.
Его сосед, в такой же мере нетрезвый и громкий, поспешил успокоить краснолицего:
