Ксения Сергеевна Миронова сидела за столом в холодном кабинете, и рассматривала фотообои с изображением летнего Петергофа, наклеенные кем-то много лет назад – еще до её прихода на работу в институт. Они бывали в Питере с покойным мужем только зимой, и всегда выкраивали время для поездки в Большой Петергофский дворец. Позолоченные скульптуры прятались за деревянными досками сколоченных коробов; Морской канал, впадающий в Финский залив, тихо покоился под снежными сугробами, на которых суетились вороны. Супруги дрожали от двадцатиградусного мороза, и радовались возвращению в это удивительное место. Ксения часами бродила по Петродворцу: ее любимая Белая столовая; великолепная посуда из английского фаянса, вызывала бурные фантазии о придворных пиршествах, происходивших здесь в далеком прошлом. Она с восторгом вдыхала запах истории, трогательно и растерянно улыбаясь. Вадим смотрел на нее влюбленными глазами, и с пониманием подмигивал.
Ксения отвела взгляд от Самсона, разрывающего пасть льву, поежилась от холода и уставилась на грязные стекла – под порывами шквалистого ветра за ними размахивали голыми ветками старые акации. Уборщица сняла занавеси, собираясь их постирать и заодно помыть окно, но, по всей видимости, забыла. В другое время Ксения Сергеевна возмутилась бы – сейчас её это не волновало. Здание с толстыми стенами и высокими потолками надежно сохраняло прохладу знойным летом, и так же неохотно принимало тепло от старых радиаторов в осенние дни, поэтому студенты последнюю неделю игнорировали ее предмет, не рискуя свалиться с простудой после занятий в спортзале.
Зазвонил телефон внутреннего пользования: старенький аппарат давно можно было снести на блошиный рынок и продать иностранным туристам, как раритет из прошлого советских времен. Миронову не раз посещала крамольная мысль сделать это в период острого безденежья, но она откладывала момент до худших дней, которые, как она считала, наступят обязательно.
– Меня здесь нет, – с раздражением пробурчала преподавательница физвоспитания, глянув с досадой на черного уродца. – Я в туалете. Понял?
Общаться ни с кем не хотелось, а уж «идти на ковер» к начальству – тем более.
Она пошла к окну, зацепив ногой валяющийся посреди кабинета, баскетбольный мяч.
По двору разгуливали студенты, подняв воротники и накинув капюшоны курток; кто-то на ходу обедал шаурмой из будки, стоящей за оградой; девчонки пили кофе из одноразовых стаканчиков и курили, сбившись в небольшие группы.
Телефон, передохнув несколько минут, снова разразился звонками. Ксения нехотя сняла трубку:
– Я слушаю вас, – деловым тоном произнесла она, готовясь к худшему.
На другом конце провода помолчали и, наконец, знакомый голос поздоровался:
– Привет, Миронова. Где тебя носит? – спросила подруга Алена, как всегда, растягивая слова.
– Не начинай … Что случилось?
– Ну,…ничего, собственно, не случилось, – в трубке стало тихо.
– Ты уснула?
– Нет.
– Чего молчишь?
– Мне нужно с тобой встретиться. Такое впечатление, что ты прячешься – я только вижу машину у входа; спускаюсь с четвертого этажа, а твой след уже простыл.
– Увидимся внизу после пары.
– Нет. Я уже иду – жди меня.
Ксения положила трубку и опять уставилась на Самсона. В коридоре раздались шаги, и дверь со скрипом отворилась. Алёна, тяжело дыша, протиснулась в кабинет, держа в руках кулек.
– Сидишь? Они совсем обнаглели – я уже настучала в деканат. Едешь на эту работу, тратишь драгоценное время, и на тебе – хоть бы одна морда бесстыжая появилась. Ты чего такая замученная? Неважно выглядишь, подруга.
– Ты на себя посмотри: сантехник из хозчасти, а не преподаватель.
– Да со мной давно все ясно: мои мужики заняты интеллектуальным трудом, а на меня свалили техобслуживание нашей недвижимости. Всё на ладан дышит: то трубы меняю, то колонку разбираю; краны в квартире хором потекли. Недавно моталась на дачу – воду из системы спускала. Ночью пошел дождь, и я там застряла на три дня без еды и пива. Попробовала выехать – машина в болоте увязла; в округе ни одной живой души – все нормальные люди давно в городе осели. Полезла в погреб: нашла банку тушенки и пачку макарон. Так и продержалась, пока дорога не подсохла, но время зря не теряла: я тебе подарок своими руками сделала на день рождения.
– Мой день рождения был два месяца назад, кажется.
– Это неважно. Я ждала, пока он созреет – вернее подсохнет: все нужно было делать по инструкции.
Алена с загадочным выражением лица нырнула в кулек и извлекла из него небольшую подушку в темно-синей наволочке, украшенной желтыми звездами и полумесяцами. Она зашуршала содержимым и умолкла, оказавшись на столе.
– Лучше бы канистру бензина подарила, – Ксения с грустью смотрела на подарок.
– Как прозаично – такую подушечку нигде не купишь. Тебе сколько лет ничего не снится? Пять? Вот теперь и проверим магическое действие травки.
– Зачем? Как Вадима не стало – мне ничего не интересно: ни во сне, ни наяву, – вздохнула Ксения.
– Неделю назад позвонила крёстная: сломала ногу – приходится её Бимку два раза в день выгуливать. Хотела к себе забрать – не даёт. Говорит, что у него стресс будет. Мама заболела: уколы делаю. Отец крутится по дому, как может. Вадика родители тоже сдали. У меня сейчас настоящая паника: я не знаю, куда раньше ехать, а ты про подушечку рассказываешь. Психотерапевту самое время показаться – у тебя нет знакомого, чтобы бесплатно мозги вправил?
– Успокойся, Ксюха. Марфа не вечно на костылях будет; родителей к себе перевози – другого выхода нет.
– Мои кожей приросли к своим кроватям. Да и я привыкла жить сама – в отдельной берлоге.
Алёна выслушала подругу и покачала головой:
– Ксюша, тебе тридцать пять лет. Что ты несешь? Берлога… Пора о будущем думать. Время же летит, как скаженное. Я – бешеный конь: по жизни проскакала и все успела; скоро бабкой стану – и в прямом, и в переносном смысле. А ты? Нужно оживать – Вадика не вернешь.
Ксения встала из-за стола, и, подойдя к Алёне, обняла ее:
– Конь ты мой дорогой – бешеный. Поможешь мне?
– Да я уже придумала: Марфу возьму на себя – буду с Бимкой гулять.
– Нет. Я хочу Петергоф удалить со стены.
– Зачем? Такая веселенькая картинка-лето, солнце…
– Не могу на нее больше смотреть.
– А ты стол переставь.
– Я ее совсем хочу убрать.
– Прогульщиков подпиши – за день снимут.
– Тоже верно, – Ксения посмотрела на часы, взяла подушку со стола и положила в сумку, – нужно смываться, пока никому ничего в голову не взбрело.
– Она сны будет вещие притягивать, – уточнила подруга.
– Не смеши меня. Кто тебе эти глупости рассказал? Веришь в разную ерунду. Я засыпаю – и как умерла до утра. Мой мозг так со стрессом боролся. И привык…
