Повернувшись спиной к мужчине, начинаю танцевать. Наклон, призывный изгиб спины, движение рук, поворот. Мужчина жестом просит приблизиться. Я подчиняюсь, подхожу ближе, скольжу по его коленям. Улыбаюсь, несмотря на то, что меня в нем что-то настораживает. Весь его вид говорит о том, что он или бандит, или мент, одно из двух. Как говорится, третьего не дано, потому что пока скольжу по нему руками и трусь о его тело, под курткой чётко чувствую оружие. Это лишь укрепляет мои догадки. Музыка заканчивается, и я останавливаюсь. Щелкаю пультом, включая ненавязчивую мелодию, и убавляю звук.
– Продолжим? Во сколько заканчиваешь?
– Я не оказываю такого рода услуги.
– Мы, кажется, это ещё в прошлый раз выяснили.
– Не помню подобного. Мне идти надо, простите. – Пытаюсь быстро исчезнуть за дверью.
– Стой, – это не просьба, это приказ. Я замираю на месте, оборачиваясь.
– Я не пойму, ты бандит или мент? – мужчина неожиданно улыбается.
– Не помню, чтобы мы переходили на «ты».
– Я могу идти?
– Нет. Не волнуйся, я оплачу потраченное время. Сядь, – выбора он мне не оставляет. Таким порой лучше уступить, чем потом расхлебывать его агрессию большой ложкой. Устало скидываю туфли с ног и сажусь на диван. – Даже не испугалась?
– Кого или чего? – мужчина улыбается моему вопросу.
– Дерзкая. Такие, как ты, часто огребают.
– Не надо пытаться меня пугать, не выйдет. Ты не сможешь сделать со мной ничего такого, что со мной ещё не делали. Разве что убить. Так что говори быстрей, чего хочешь, а то я устала. Это был мой последний танец на сегодня, и я хочу домой.
***
Отъезжаю от дома родителей, прикуривая очередную сигарету. На душе кошки скребут от гнетущей пустоты внутри. Машин на дорогах почти нет, лишь такси изредка встречаются на пути. Вдалеке слышны залпы салютов и фейерверков, сопровождаемые радостными вскриками толпы, а я лишь сильнее вжимаю педаль газа, подгоняя бэху, сам не знаю, куда и для чего.
Кружу какое-то время бездумно по улицам города. Часы показывали два ночи, когда я остановил машину на стоянке у «Эры» рядом с белым Гранд Чероки Артёма. Снова закурил. Шум, доносившийся из здания клуба, раздражал, бил по нервам, но взглянув на дисплей телефона, на котором отражалось почти полсотни пропущенных от Стаса, Андрюхи и Артёма, я, поморщившись, вышел из машины. Меня ждали, а значит – надо идти.
– Дёма, – первая меня увидела Кира и, поднявшись с места, потянулась ко мне. Я поцеловал её в щёчку под пристальным и ревнивым взглядом Артёма.
– Привет, с наступившим что ли!
– И тебя.
– Ой, хватит чужую жену тискать. Мы, может, тоже хотим, – вклинился в разговор Стас.
– А нам не дают, – добавил Андрюха.
– Я вам сейчас рога пообломаю, – рыкнул в ответ Артём, и эти шалопаи рассмеялись.
– Привет! – я пожал руки парням, заметил сидящую на диване Нику. – Какие мы уже большие, – я улыбнулся, смотря на её уже круглый животик. – Можно?
– Можно, – ответила Ника, и я, присев на корточки, положил свою ладонь на её живот. Через мгновение почувствовал довольно ощутимые толчки.
– Какой футболист.
– Ага, скорее бы уже он решился показаться на свет, а то все бока мне намял.
– Ну вот, он опять чужую женщину лапает, – наигранно возмутился Стас.
– Франц, бл*ть, тебе чего бабы не дают, или у тебя зуб на меня?
– Завидно просто, – скривившись и отпив из своего бокала, проговорил Стас, едва скрывая улыбку.
– Мы, кстати, тебя ждали, уже домой собирались, – произнес Игорь, обнимая жену.
– Если бы знал, что вы тоже тут будете, то приехал бы раньше.
– Трубку брать надо и знать всё будешь! – выкрикнул Франц.
– Стасян, ты там чего, эликсир смелости пьешь? Выхватишь же.
– А нам всё равно, а нам всё равно, не боимся мы ни волка, ни сову… – раскатисто и фальшиво заорал Франц.
– Он чего нализался так? – обратился я к Артёму.
– Не обращай внимания на этого зайца, он сегодня в ударе, – растрепав волосы Стасу, толкнул его в плечо, а тот, выйдя из-за стола, начал вытанцовывать. М-да, вид танцующего Франца – это, конечно, то ещё зрелище, не для слабонервных. Виляя своей пятой точкой и расставив в стороны руки, тот направился в сторону танцпола. Спустя минут десять мы вышли на улицу, провожая Игоря и Нику.
***
- Не утруждайся, - произносит спокойно и тихо, отчего меня еще больше выбешивает, - я прекрасно знаю, кем я являюсь, и свое место тоже знаю. Просто хотела быть полезной, – вся такая невинная, хлопает ресницами, смотрит на меня своими бл*тскими глазами, за то, сколько уверенности в голосе.
- Да, и где же твое место? - ее взгляд словно стекленеет после этих слов, - не на этой ли кухне? Как считаешь? - Вика прикрывает на секунду глаза, а потом удивляет меня, сглотнув, неожиданно делает шаг, опускаясь передо мной на колени, и тянется дрожащими пальцами к моему ремню. Мое удивление сменяется еще большим раздражением. Останавливаю ее, сжимая запястья. Она поднимает голову, смотря мне в глаза, и я понимаю, что бы я сейчас не сделал, какое бы решение не принял, как бы ее не унизил, она все примет. Любое мое действие примет и от этого становится противно, до ощутимой горечи на языке, и я не знаю от чего больше, от ее поступка, этой покорности или самого себя. Отбрасываю в сторону ее руки с такой силой, что Вика ударяется плечом о кухонную тумбу и, зажав ладонью рот, всхлипывает. С*ка! Ослепленный собственной яростью, со всего размаха впечатываю кулаком в стену. Дышу как загнанная в угол собака, пытаясь успокоиться. Через пару минут более-менее взяв себя в руки, открываю глаза и вижу, что Вика все еще сидит на полу, привалившись спиной к тумбе сжимая веки, словно боясь пошевелиться, губы белые, руки сжаты в кулачки и подрагивают, она сидит, не двигаясь. И только сейчас до меня до конца доходит, что нет в ней ни шелухи, ни фальши, ни масок, ни какой-либо игры, ничего этого нет, она настоящая. Это я по сравнению с ней лицемерный кусок говна, погрязший в каких-то социальных играх, сосредоточенный только на том, чтоб утереть нос отцу, и обойти конкурентов. Ярость медленно утихает, опускаюсь перед Викой, даже не зная, что ей сказать, как все объяснить.
- Если будешь бить, не бей, пожалуйста, по лицу, – произносит, смотря нечитаемым взглядом куда-то мимо меня. Одна фраза, но удар как хлыстом. От ее слов внутри все в раз похолодело. Наверное я никогда себя не чувствовал таким откровенным дерьмом как в данный момент. Все что на протяжении всех этих дней крутилось в моей голове, рассеялось, как пыль на ветру. Ком в горле встал, даже слова вымолвить не смог в ответ. Сидел как истукан и смотрел на нее. А ведь она была готова к худшему, потому что уже проходила через насилие, и направленную на нее агрессию, потому что знает, что не сможет убежать. Сейчас я для нее один из таких подонков. И от осознания этого внутренности все стянуло узлом, да так что не вдохнуть, не выдохнуть. Вижу, как слеза скатывается по ее щеке, стираю соленую каплю большим пальцем, прижимаюсь лбом к ее лбу, чувствуя, как она вздрагивает, целую в волосы, но так и не могу вымолвить ни слова.
