В московском супермаркете в разгар рабочего дня царила сонная лень. Легкий гул наполнял просторное помещение. Людей днем было мало, очередей тем более. У входа негромко спорили по мобильному телефону, в противоположном конце раздавался тонкий детский голосок, где-то слышался скрип одинокой тележки с продуктами. Магазин дремал. Пользуясь дневным затишьем, некоторые работники периодически прохаживались вдоль торговых рядов, поправляли криво стоящие упаковки, сверяли ценники, расставляли товары, чтобы заполнить опустевшие места.
– Вон, смотри! Про него я тебе рассказывала! – громким взволнованным шепотом заговорила немолодая женщина в униформе супермаркета, дергая напарницу – девицу с густо наращенными ресницами – за рукав. Обе в отсутствие очередей сейчас скучали за длинным прилавком с кулинарией. Вторая продавщица с живым интересом сразу же забегала глазами по немногочисленным посетителям, неторопливо рассматривающим продукты на стендах. – Да куда смотришь? Вон он! С «мальвинкой»!
Девушка наконец отыскала глазами покупателя, на которого показывала вторая продавщица, и от удивления даже слегка приоткрыла рот. Молодой человек медленно шел мимо кофейного ряда, толкая перед собой почти пустую тележку. Его взгляд равнодушно скользил по ярким упаковкам. Этот мужчина был настолько же красив, насколько и странен, даже несуразен, но словно не замечал нездорового интереса, который вызывал своим внешним видом. Скорее всего, он чувствовал устремленные на него любопытные взгляды, но приноровился не обращать на них внимания.
Казалось, не могло существовать человека, который счел бы безупречные черты его лица некрасивыми. Глаз не оторвать было от соболиных бровей, взгляд с поволокой из-под длинных черных ресниц проникал в душу. Прозрачно-серые, умные глаза словно искрились жидким серебром, уголки четко обрисованных небольших жестких губ были едва заметно приподняты, что придавало лицу надменное и насмешливое выражение. Длинные и густые черные волосы были присобраны на затылке в высокий небрежный пучок, а оттуда стекали волнистыми локонами на плечи и спину. Несколько тонких, выбившихся из прически прядок обрамляли бледное лицо.
– Ты это «мальвинкой» называешь? – пробормотала девушка, разглядывая необычного покупателя и невольно любуясь его красотой.
– Да я не знаю, как еще это безобразие на голове назвать, – возмутилась первая продавщица и, уставив локти на прилавок, утопила пухлые щеки в ладонях. – Лохмы какие-то, но по сути ж все равно «мальвинка».
Девушка не нашла, что возразить, и продолжила молча наблюдать за покупателем. Тем временем тот, собрав в тележку нужные продукты, покатил ее к одной из касс. Внимательно проследив, как мужчина расплатился, изящными и будто четко выверенными движениями переложил покупки в черный кожаный рюкзак и отвез тележку на место, продавщицы проводили глазами его стройный силуэт, облаченный в длинный черный плащ.
– Он, наверное, метросексуал. Терпеть таких не могу, – заявила девушка, когда странный молодой человек скрылся из их поля зрения, словно унося с собой частичку радости и оживления. Обеим женщинам стало сразу как-то тоскливо и неприятно на душе.
– Какой сексуал? Что, прям в метро это самое? Кошмар, сколько извращенцев! – вытаращилась на нее напарница, выделив голосом «это самое».
– Да нет, ну при чем здесь метро и это самое, – с раздражением поморщилась девица. – Термин такой есть. Для мужиков, которые чрезмерно много своей внешности времени уделяют. Ты же видела, у него волосинка к волосинке. Представляешь, сколько он эту твою «мальвинку» укладывал? Там лака, наверное, на волосах столько, сколько мне на свадебную прическу не наливали!
– А, ну да, – согласилась напарница. – Про прическу я каждый раз думаю, как его вижу, что он там навертел не пойми что. Плащ еще этот сатанинский…
– Почему сатанинский? – хихикнула девушка. Женщина пожала плечами.
– Ну, мне так кажется, когда я его вижу. Мрачное что-то такое все, черное.
– Ну, может, он гот… – начала девушка, но, увидев округляющиеся глаза напарницы, осеклась: лень стало растолковывать еще один термин. Чтобы сменить тему, она заговорила со знанием дела: – Мне кажется, что у него еще и брови с ресницами не свои. У мужиков таких не бывает. Думаю, это микроблейдинг.
– Чего-о? – протянула пожилая продавщица.
– Татуировка на бровях. Форма слишком ровная. Я же хорошо его разглядела. У мужчин брови обычно растут как попало, а тут яркие, четкие и словно пинцетом вокруг прошлись. И ресницы тоже наращенные.
– Как у тебя, что ли? – вскинулась женщина, с легким неодобрением разглядывая пышные кукольные ресницы молодой напарницы. Та демонстративно поморгала.
– Ну не такого объема, конечно. Но точно не свои. И линзы, мне кажется, у него.
– Ах, да, соглашусь, – закивала пожилая. – Мне тоже подумалось, что не бывает глаз таких в природе. Как будто серебряные. А линзами, значит, можно такой цвет сделать, да?
Они еще долго судачили про визит посетителя, раскрасившего их скучный день, пока вечерний час пик не добрался до магазина и не повалили покупатели, разведя приятельниц по разным кассам. Никак не могли наговориться, обсуждая и критикуя мельчайшие детали его одежды и внешности, которые, оказывается, они обе очень хорошо запомнили. Словно не хотели расставаться, отпускать его, цеплялись за малейший намек на некую причастность, пусть даже это касалось лишь разговоров о нем. Казалось, что стоит им только сменить тему, и они что-то потеряют навсегда, а в том месте, которое уже занял этот странный посетитель, поселится холодная чужая пустота.
***
Юджин, толкнув плечом дверь, вошел в квартиру с пакетами в обеих руках. Сгрудив покупки сразу же у порога, он не глядя отпихнул дверь назад ногой, и та шумно захлопнулась. Юджин в растерянности постоял возле коридорного зеркала, разглядывая опостылевшее ему лицо. Сегодня до него наконец дошел смысл фразы «вы на мне дыру протрете». Как же эти две на него пялились! Даже не стесняясь!
Он догадывался, что ему перемывают косточки, и почти чувствовал пристальные взгляды двух пар жадных заинтересованных глаз все время, что находился в магазине. Но он сильно бы удивился, узнав, что его сочли за мужчину, слишком щепетильно относящегося к своей наружности. Прическу, которую молодая продавщица посчитала аккуратно уложенной, «волосинка к волосинке», как она выразилась, Юджин соорудил абы как, даже не смотрясь в зеркало. Волосы он почти никогда не расчесывал, но они, как назло, все равно выглядели чистыми, шелковистыми и ухоженными.
Нет, в чем-то продавщицы были правы. Он пытался что-то сделать со своей внешностью, но совсем в ином смысле. Он хотел выглядеть неопрятно, несимпатично, но у него не получалось. И даже лохмы, из которых он старался навертеть что-то как можно более бессмысленное и кривое, лишь поначалу заставляли людей вытягивать шею и раскрывать рот. Но его радость была недолгой. Через какое-то время он заметил на улице неподалеку от своего дома юношу, который явно попытался соорудить на голове нечто подобное. Затем Юджин наткнулся еще на одного подражателя, а где-то через полгода их в районе уже насчитывалось трое. Вместо того, чтобы отталкивать от себя людей, он оказался законодателем моды. До этого он перепробовал уже много образов и даже пытался бриться наголо, предполагая, что это может вызвать отторжение, но, несмотря на свою картинную, почти аристократическую внешность, бритоголовым Юджин умудрился выглядеть брутально и добился лишь обратного эффекта. Тогда он решил, что лучше казаться чудиком и фриком, лишь бы вызвать хоть толику неприязни. Все-таки фриков сторонятся чаще.
