Габриэль Венс стоял перед массивной дверью, стараясь унять дрожь. Он не был зеленым юнцом: с двенадцати лет служил во флоте – причем оказался не самым младшим членом команды, – а за прошедшие с тех пор шесть лет не раз слышал пушечную канонаду, видел смертельные болезни, участвовал в подавлении мятежа и в шестнадцать лет уже стал командиром захваченного французского корабля, на котором и вернулся в Портсмут. Но ничто не страшило его так, как встреча с тем, кто находился за этой дверью.
Отдавшись на волю судьбы, Габриэль набрал полную грудь воздуха, отрывисто постучал, а потом распахнул дверь и вошел в кабинет деда. Адмирал Венс сидел за столом, сдвинув брови, а при виде внука встал и нахмурился еще сильнее.
Высокий, седой, несгибаемый, точно вековой дуб, он не стал тратить время на любезности.
– Ты опозорил наше имя! Многие поколения Венсов служили в королевском флоте, ни разу не запятнав чести. Ты – первый!
Габриэль с трудом сдержал дрожь.
– Мне очень жаль, что я разочаровал вас, сэр.
– Ты отлично справлялся. Я гордился тобой. А потом все пошло прахом. – Лицо старика исказила гримаса боли. – Лучше бы ты погиб в бою!
Габриэль вспомнил своих товарищей, чьи тела превратились в кровавое месиво от французских ядер: прекрасный способ снискать себе славу, который удовлетворил бы старого адмирала, – только вот умирать ему совсем не хотелось.
– Простите, что ослушался вас, – постаравшись придать голосу твердости, произнес Габриэль. – Но вам известна причина моей отставки.
– Если бы не она, а еще твоя молодость и имя, не избежать бы тебе военного трибунала и виселицы! – рявкнул адмирал. – Хоть ты и заслужил именно это.
Не желая кривить душой, Габриэль выпалил:
– В подобных обстоятельствах я поступил бы точно так же.
– Ты даже не раскаялся, подлец! Убирайся с глаз моих долой! – прорычал адмирал. – И не возвращайся до тех пор, пока не смоешь позор со своего имени!
От этих слов кровь в жилах Габриэля превратилась в лед.
– Как скажете, сэр, – натянуто ответил молодой человек, отдал адмиралу честь и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета, зная, что никогда больше не увидит старика.
Габриэль ничего не видел вокруг, направляясь к выходу, когда дорогу ему преградила бабушка.
– О, мой дорогой мальчик! – Дама заключила внука в теплые объятия, словно это был малыш, а вовсе не взрослый молодой человек на голову выше ее. – Все так плохо?
– Он больше не хочет меня видеть. – Габриэль обнял бабушку, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться, как ребенок. – До тех пор, пока я не верну себе доброе имя. А это значит – никогда, потому что понятие чести для деда неотделимо от службы на флоте. Но меня выгнали со службы и свое имя очистить не удастся. Никогда.
– О, мой дорогой Габриэль! – Бабушка разжала объятия, и в уголках ее глаз блеснули слезы. – Он так строг лишь потому, что очень любит тебя.
Была ли это любовь? Или адмирал смотрел на него как на средство поддержания семейных традиций, а не на живого человека с собственным мнением и судьбой? Габриэлю казалось, он знает ответ.
– Он не станет по мне скучать, ведь у него есть другие внуки.
– Верно, но ты всегда был его любимцем, – мягко сказала бабушка. – Как бы то ни было, я считаю, что ты поступил правильно, и горжусь тобой.
Ее слова принесли некоторое успокоение, и Габриэль поцеловал бабушку в мягкую щеку.
– Спасибо.
– Что теперь будешь делать?
Габриэль медлил с ответом, поскольку сейчас ни о чем, кроме неизбежного и жестокого разговора с дедом, думать не мог.
– Не знаю. Поищу место на торговом судне, наверное.
Бабушка внимательно посмотрела на внука.
– Ты стал бы моряком, будь у тебя выбор?
Вопрос проник в самую душу Габриэля. Он задумался о море с его переменчивостью и непостоянством, поражающем красотой и внушающем ужас, пробуждающем в душе радость и навевающем бесконечную скуку, и честно ответил:
– Не знаю. Наверное, нет, но другой жизни я не знаю.
– Что бы ты ни выбрал, делай свое дело хорошо, – удивила его бабушка. – И прошу: пиши мне, не забывай и о своей тетушке Энн.
– Непременно, – пообещал Габриэль, не в силах даже представить, что может потерять единственного человека, в чьей любви никогда не сомневался. – Я буду подписываться другим именем, чтобы не раздражать деда.
– Пусть это будет Хокинс, – улыбнулась бабушка. – Это одно из твоих имен. К тому же Джек Хокинс – прославленный английский мореплаватель.
Бабушка всегда удивляла его своим чувством юмора.
– Так и тому и быть. Отныне я Габриэль Хокинс.
Обняв пожилую даму на прощание, молодой человек шагнул навстречу будущему, о котором даже не помышлял.
Лондон, осень 1814 года
Лорд и леди Лоуренс наслаждались приятным вечером в библиотеке, когда доставили письмо. Дворецкий лично принес его графу. Сильвия Лоуренс взглянула на послание, завернутое в грязный промасленный лоскут: свидетельство того, что оно проделало долгий путь, – и быстро спросила:
– Это от Рори? Мы так давно не получали от нее известий! Может, она возвращается домой?
Развернув письмо, граф пробежал глазами по строкам, а потом смачно выругался. Сильвия знала, кто мог довести мужа до белого каления и заставить сквернословить.
– На этот раз твоя дочь, леди Аврора Октавия Лоуренс, превзошла себя!
– Она и твоя дочь тоже, – заметила Сильвия, и в душе ее зародилось беспокойство. – Что случилось?
– Это письмо британского консула в Алжире. Чертову девчонку похитили пираты, что промышляют у берегов Африки, и теперь требуют за нее огромный выкуп!
Охваченная ужасом, Сильвия испуганно охнула.
– Но как это возможно? Я думала, что пираты перестали похищать людей, после того как американцы заключили с ними договор.
– Этим негодяям договоры не указ, – с горечью произнес граф. – Консул пишет, что нашей дочери не причинили вреда, но ее отправили в гарем и продадут в рабство, если мы не заплатим выкуп.
Он швырнул письмо на стол с такой силой, что изящное гусиное перо на письменном приборе подлетело в воздух.
– Пятьдесят тысяч фунтов! Пятьдесят тысяч! Пусть делают с ней что хотят, черт возьми! Я не заплачу и полпенни, чтобы вернуть девчонку назад!
– Джеффри, ты же это не всерьез! – выдохнула Сильвия. – Ведь наша младшая дочь всегда была твоей любимицей.
– До тех пор, пока не выросла и не стала источником постоянных неприятностей. – Сдвинув брови, граф посмотрел на жену. – Она не захотела выйти замуж и потратила на путешествия все наследство, оставленное ей двоюродным дедом. Она умна. Так что пусть выпутывается из этой переделки самостоятельно. Я больше не могу себе позволить тратить на нее столько денег.
