1. 1
Продолжение книги "Дорогой дневник"
3 года спустя.
«Привет, цивилизация! Представляю вам очередной отчет о проделанной работе. Не забывайте подписываться на мой канал и ставить лайки! Всех люблю. Итак… Я не употребляю почти год. Что я могу сказать по этому поводу? Ничего хорошего. Головная боль долбит ничуть не меньше, мне все еще очень хреново. И ничто не радует, кроме гипотетической возможности сдохнуть. Но, как вы все знаете, я взял курс на творчество, и оно меня спасет. Просто колпак временно подтекает от «самоизоляции» — серые стены, серый вид за окном. Серое небо, «бесконечный апрель…»
Монотонное бормотание, проникшее в сон, рушит его, мгновенно возвращая меня в реальность — ту самую, серую и опостылевшую. Скриплю зубами, поворачиваюсь на бок и разгибаю затекшую руку, пронзенную миллионами иголок.
Комната погружена в полумрак, лишь захламленный стол в дальнем углу освещает тусклая желтая лампа. Посреди залежей тетрадок, бумаг, пустых сигаретных пачек и фантиков, завернувшись в клетчатый плед, перед ноутбуком сидит Юра и старательно корчит из себя страдальца — рассказывает паре десятков тысяч своих подписчиков о хреновой жизни и нелегкой борьбе с депрессией и зависимостью.
Поднимаюсь с дивана и, сшибая углы, плетусь на кухню — стримы Юры не вызывают у меня восторга.
Тесное пространство, выложенное изнутри заляпанным кафелем, тоже медленно, но верно поглощает хаос.
Видели бы родители, во что я превратила эту с трудом отвоеванную у родственничков квартиру…
Вытряхиваю в ведро бычки из переполненной пепельницы, споласкиваю грязную посуду, наполняю водой эмалированную кастрюлю, зажигаю конфорку под ней и лезу в морозилку.
В заиндевелом нутре обнаруживается последняя пачка пельменей — пищи богов, особенно когда ты потерял работу, а деньги, присланные мамой, быстро закончились.
Возвращаюсь в комнату и нависаю над столом, шурша пачкой с налипшей на целлофан коркой льда.
— Сколько? — спрашиваю одними губами, Юра поднимает чуть расфокусированные глаза и с досадой показывает мне три пальца.
Этот жест означает, что за час его позора и прилюдного унижения нам задонатили триста рублей и в ближайшие дни в наш рацион так и будут входить лишь пельмени из туалетной бумаги, купленные в гипермаркете по красной цене.
Сюрреализм. Даже Юра близок к отчаянию, и у меня из-под ног уплывает обшарпанный пол.
Мотаю головой и шиплю:
— Да нет, ты не понял. Пельменей сколько?
— Как обычно… — откликается он и продолжает, глядя в камеру: — Как обычно, накрывает ощущение полной безысходности. Надеюсь, друзья, меня убьет этот гребаный вирус… «Что с новым альбомом?» А ничего. Релиз планировался в мае, но Федор кинул нас, а на наш клич о поиске нового гитариста-вокалиста никто не откликнулся…
Я снова сваливаю на кухню.
На стене белеет прямоугольник календаря — 27 апреля, понедельник.
Из груди вырывается болезненный прерывистый вздох.
Отправляю пельмени в кипящий ад, щелкаю кнопку на чайнике и сажусь на подоконник. По ту сторону стекла моросит дождь, качаются черные голые деревья и стоят дома, переполненные доведенными до предела людьми.
Мы на всех парах несемся в пропасть…
Сегодня годовщина — три года назад я потеряла любимого человека, а вместе с ним и себя.
Три года я пытаюсь жить, вслепую угадывая направление, борюсь с болью и ищу смысл, но не нахожу.
Прижимаюсь лбом к стеклу и сквозь шум дождя и побулькивание воды в кастрюле прислушиваюсь к монотонной болтовне Юры — единственного живого существа, разделяющего со мной тяготы, горе и радости самоизоляции.
Кто он для меня?
Человек, подваливший на первом занятии в универе и обворожительно улыбнувшийся.
Он уже тогда был популярной в этом городе личностью — вел блог с тысячей подписчиков и являлся лидером группы с веселым названием «Саморезы», отжигавшей на окрестных фестах.
С тех пор мы не разлучались — он таскал меня с собой по всем местным тусам, концертам и впискам, выручал в трудные минуты словом и улыбкой. Он стал моим единственным другом, понимающим с полуслова, знающим обо мне все.
Я тоже знаю его как облупленного. Все, что он заливает восторженным зрителям на стриме — ложь и позерство.
У него никогда не было проблем с наркотой и не было депрессии — этот чел ценит жизнь и умеет радоваться ей. Как и все, чувствует пустоту и безысходность неотвратимо надвигающегося на нас будущего, но верит в лучшее — верит, как одержимый.
Однако повседневность породила моду на декаданс, шизу и саморазрушение, и Юра держит нос по ветру — в очередной раз делится несуществующим опытом и философствует, и некоторые заблудшие души воспринимают его слова как истину в последней инстанции. Аудитория верит ему и жаждет продолжения.
Ангельская утонченная внешность Юры никак не вяжется со словесным поносом, вырывающимся из его рта, и этот диссонанс исправно притягивает к его каналу внимание озабоченных личностей обоих полов, верных последователей, психов и оголтелых хейтеров. Но сейчас мы выживаем только благодаря им.
Потому что бизнес отца рухнул, дистанционное обучение учеников лишило маму большей части зарплаты, а я осталась в чужом городе без единственной подработки — мою уютную кофейню закрыли на карантин.
Хорошо, что в прошлом году, забив на нытье родных, мы с Юрой расписались.
Хорошо, что он ошивается здесь — тратя мой шампунь на свое роскошное каре, покрывая ногти моим черным лаком, умучивая мой ноутбук и растягивая мои свитера и толстовки широкими плечами.
Однажды он охарактеризовал нас как пару, женатую сорок лет, — и вместе тошно, и врозь — невозможно. Он прав — без него я и шага ступить не могу. Не хочу. Не получается.
Пусть он не понимает, каково это — блуждать по воздуху и вытягивать себя за волосы из пучины дурных мыслей, но у него есть крайне полезный скилл — умение заражать окружающих оптимизмом и принимать решения за других, и я завишу от этого.
Из мутной глубины памяти всплывает пристальный взгляд цвета моря, руки трясутся, но я умею подавлять крик боли и тошноту.
«Хватит, Баг. Я же обещала тебе держаться… и держусь. Как могу».
Лопаю эти чертовы пельмени, задыхаюсь взаперти и не прикасаюсь к лезвиям, несмотря на то что они способны вернуть чувства и краски. Иногда напиваюсь до рвоты и отключки. Иногда забываюсь и ржу в голос над тупыми мемами и шутками многочисленных приятелей Юры.
«Я мечтаю последовать за тобой, но изыскиваю возможности не делать этого. Только благодаря Юрке я все еще здесь и держу слово. Я тоже в аду, как и ты».
***
2. 2
Шаркая полосатыми махровыми носками по доскам паркета, на кухню в коконе пледа вплывает Юра. Скептически косится на плиту, с ногами залезает на табурет и загадочно глядит сквозь меня. Его тонкие губы трогает ухмылка.
