Дженни тяжело задышала, растерянная и дрожащая, тело напряглось, и она не знала, хочет ли продолжения пикантной ласки. Необычные, странные ощущения вызывали беспокойство, но ладони Эдварда не позволяли отстраниться, крепко удерживая на месте. Она зажмурилась, кусая губы, а палец между тем продолжал надавливать, гладить, то и дело соскальзывая ниже, между влажных лепестков. Размеренный ритм, сопровождавшийся вспышками удовольствия, когда Эдвард задевал чувствительную точку, в какой-то момент подхватил, словно волны, и Дженни сама не заметила, как тело начало плавно покачиваться, подаваясь навстречу ласкающей руке и потихоньку ощущения нарастали. Не такие, как до этого, но… от них по телу разливалось знакомое тепло, а жар внизу живота становился всё сильнее с каждым прикосновением. Дженни погрузилась в своеобразный транс, и сама не заметила, в какой момент палец Эдварда нажал чуть сильнее и… оказался внутри.
Она от неожиданности издала невнятный возглас, вскинув голову, мышцы рефлекторно сжались, пытаясь сопротивляться вторжению.
— Дженни-и, – протянул мужчина, и не думая вынимать палец, пока второй погрузился в нежные складочки, отвлекая уже знакомой лаской. – Тихо, тихо, девочка моя. Тебе же нра-авится, правда?
И снова ритмичные движения, пока не сильные, но с каждым разом посторонний предмет в не совсем подходящем месте продвигался всё дальше. А скользкий бугорок отзывался горячими вспышками удовольствия, заставляя выгибаться и лишь открываясь больше для действий Эдварда. Неправильных, запретных, щедро приправлявших наслаждение острыми перчинками. Ответ у Дженни вырвался сам:
— Н-не знаю…
И одновременно с этими её словами второй палец Эдварда оказался… там, где нужно, усиливая, раскрашивая переживания новыми оттенками. Глаза Дженни широко распахнулись, она от неожиданности охнула, дёрнувшись, а тело отреагировало само, приподнявшись на носочки и непристойно прогнувшись в пояснице. Так, что попка оказалась приподнята, а между ног всё открылось ещё сильнее.
— Зна-аешь, милая, отлично знаешь, – мурлыкнул Эдвард, и теперь уже ласкал её {изнутри}, сразу везде, и это сбивало с толку, туманило разум и пробуждало странные, неправильные желания.
Например, ощутить глубже, полнее, и не совсем пальцы. Их стало мало, тело требовало больше, и уже неважно, насколько это правильно. Пикантная ласка Эдварда оказалась не так уж… неприятной. Необычной, да, чуточку неудобной – но, скорее, с непривычки. К собственному тихому ужасу, Дженни нравилось происходившее ничуть не меньше, чем всё остальное, что с ней уже проделали.
— Ну же, Дженни, скажи мне, – между тем, снова заговорил Эдвард, продолжая двигать рукой, и словно услышав её мысли. – Тебе нравится то, что я с тобой делаю?
Она всхлипнула, упершись лбом в стол, от нахлынувших эмоций тело дрожало крупной дрожью. И следующее покорное признание слетело с её губ без всякого участия оцепеневшего сознания:
— Да…
Вновь окатила волна острого стыда вперемешку с наслаждением, а в следующий момент, издав довольный смешок, Эдвард кое-что сделал. Всего на несколько мгновений Дженни ощутила, как пальцы покинули её, одарив всплеском разочарования. Только буквально через миг в широко раскрытую, уже немного подготовленную попку вошли сразу два пальца, и довольно глубоко. Девушка не сдержалась, тихо вскрикнула, перед глазами вспыхнули разноцветные искры. Было не больно, а… несколько неудобно, и снова тело действовало без её согласия, бёдра поёрзали, подстраиваясь под новые впечатления.
— А вот та-ак? – протянул Эдвард, легонько пошевелив, и волна тягучего, пряного удовольствия разлилась до самых кончиков пальцев, заставив коротко всхлипнуть.
— Да-а… О… очень… – пролепетала Дженни, окончательно сбитая с толку происходящим с ней.
Неужели ей и правда нравится, и она хочет продолжения? {Вот так}, неправильно, с горчинкой запретного? Что же с ней случилось, и почему так быстро? Всего лишь на мгновение отчаяние окрасило эмоции болезненным уколом и исчезло, смытое горячим всплеском желания.
— М-м, мне нравится твоя покорность, Дженни, это так возбуждает, – пробормотал хрипло Эдвард, продолжая умело действовать пальцами, растягивать упругое местечко, готовя его к продолжению.
Она уплывала куда-то в темноту, покачиваясь в такт движениям, послушно подаваясь бёдрами навстречу и сама пытаясь усилить ощущения. Уже мало было этого размеренного ритма, разбуженный пожар страсти жадно лизал изнутри горячими лепестками, требуя удовлетворения. Голодная, сосущая пустота внизу живота жаждала наполнения, и…
Дженни лишь услышала краем уха тихий шорох, рука опять пропала, девушка успела только судорожно вздохнуть, едва не захныкав, однако в следующий момент по откровенно мокрым складочкам скользнуло уже знакомое гладкое и твёрдое, дразня и заставив тягуче застонать, бёдра подались навстречу, откровенно приглашая. А потом {это} прижалось к упругому колечку, настойчиво надавило, раздвигая мышцы и медленно проникая в не совсем привычное местечко.
— О-ох-х, – выдохнула Дженни, чувствуя, как тело опять рефлекторно сжалось, и к наслаждению примешались болезненные ощущения.
— Пусти меня, Дженни, ну же, девочка, – хриплым, низким голосом произнёс Эдвард, крепко удерживая её бёдра и неумолимо продвигаясь вперёд. – Расслабься, милая… Вот та-ак, хорош-шо-о!
Она задрожала и беспомощно всхлипнула, большое и горячее растягивало её до предела, мешая боль с неправильным, хмельным удовольствием. Одна ладонь Эдварда надавила на поясницу, вынуждая прогнуться, и скольжение внутри сделалось быстрее, заставив её снова длинно застонать. Это… было совсем по-другому, остро, пронзительно, на грани, Дженни запуталась в эмоциях и своих желаниях, пока вдруг между нежных складочек не появился палец, уверенно найдя набухшую сердцевинку.
Эдвард прижал девушку к столу, наклонившись и хрипло, тяжело дыша над ухом, твёрдое и горячее внутри вошло на всю длину, и соблазнитель замер, мягко погладив скользкий бугорок. Дженни дёрнулась, прикосновение отозвалось яркой вспышкой перед глазами, и тут же ощущение заполненности начало пропадать – Эдвард плавно подался назад, почти наполовину выйдя из неё. А потом снова вперёд, и палец продолжал дразнить, порхать по разнеженному местечку, повторяя ритм, умножая непривычные переживания друг на друга. Это было настолько необычно, непривычно и непонятно, что Дженни перестала осознавать себя, реальность, в голове не осталось ни единой связной мысли. Только тёмные, горячие желания, запретные и оттого в разы притягательные. Тело существовало отдельно от разума, плавясь в обжигающей лаве переживаний, оно покорно выгибалось и двигалось, подстраиваясь под ритм, позволяя с силой вторгаться в самую глубину. До сладкой, тянущей боли, растягивая упругие мышцы, стремительно унося её в знакомый бездонный омут нараставшего удовольствия.
