Дядечка в возрасте убедительно водил руками, доверительно понижал голос, а иногда, не выдержав, вскакивал, пытаясь вылезти из рамок экрана, и ванговал всячески.
– Есть, – склонял он из глубины телевизора, – память зрительная, слуховая, на уровне клеток, а возможно, даже память прошлых жизней.
Тут он остановился и погас на полуслове. И задор исчез, и дар убеждения.
Трудно, знаете ли, вещать, когда тебя вырубили. Лучшее, кстати, средство против групповой психотерапии – ни один телевизор еще не нашел способ лишить вас способности мыслить без электричества. Сам Кашпировский не смог достучаться до рассудка моего через темный экран, когда отключили свет на его “Даю установку!”
И память про события случившиеся не в этой жизни, мы оставим личностям легкомысленным, способным верить вальяжным незнакомцам на слово, а не глазам своим и лбам, многоопытным, оставившим пометки не на одной стене.
Увольте.
А любой, кто скажет иначе – потенциальный пациент самизнаетекого.
В такой, юношеской уверенности счастливо пребывал и я.
До того момента, как в один из обычных дней, когда ходьба была нам еще не знакома, и мы, как все адекватные люди студенческого возраста носились по совершенно неотложным делам, я влетел во Дворец Молодежи, и не тормозя помчался через мраморный холл, к своим коллегам диджеям.
Как вдруг…
Краем глаза заметил, как из нишы скрытой тенью, на меня наваливается мохнатое, огромное существо. Разъяренный монстр, знакомый мне по какому-то запредельному, доисторическому опыту.
Опыту встречи, закончившейся весьма печально.
Для моей особы.
В полдень.
В разгар самого рабочего дня недели, а именно – во вторник.
Не в лесах непролазных и топях коварных, а в деловой части города V.
Вылезло Нечто.
Существо, никогда прежде мной невидимое.
В этой жизни.
И, как нередко происходит с людьми чрезвычайно испуганными или возбужденными – я встал столбом.
Стометровка провалилась и ноги отказали.
Парализованный жуткой безысходностью, медленно развернулся и увидел гигантскую, поднятую над головой мохнатую ногу, готовую раздавить мою личность как трактор букашку. Огромные бивни над ней, глаза размером с блюдце, длинную рыжеватую шерсть.
«Мамонт», – по спине потек холодный пот.
Я остолбенел и разучился дышать, в упор рассматривая напирающего косматого исполина.
«Все. Сейчас сплющит и сделает фарш из стройного тела», – застыл я пришпиленный иглой страха к полу.
Прущий на мою персону мамонт в мраморном холле Дворца Молодежи.
Нет не сон, и нет, не показалось.
Его отражение множилось в ряду бесконечных зеркал и выпирало из каждого из них.
Дыхание, стойкий атеизм и адекватность растворились в невозможности происходящего.
Сердце пыталось выпрыгнуть из груди и удрать.
И тело хотело.
Но не подчинялась ни одна клеточка.
Где-то в небесной канцелярии, замкнуло и сломалось Время. И из прошлого, в день сегодняшний полезла гигантская туша.
Так вышло, что на меня.
Померк свет, исчез Дворец, пропали все планы и заботы, а из несуществующего, канувшего в зыбкой дымке истории и недрах планеты, вдруг вылез и бежит мамонт.
На тебя.
И раздавит же, сволочь, как видимо, уже давил.
Я узнал его.
Узнал того, кто когда-то меня убил.
Догнал, и своими мохнатыми лапами превратил меня в лепешку. В некрасивое, кровавое месиво.
И последние секунды до гибели отчетливо всплыли в памяти. Ведь последнее, что я тогда увидел, и была эта поднятая над моей головой лапа.
Казалось бы – курьез: случилось столкновение прошлого с цивилизацией современности.
И цивилизация проиграла.
И бежала бы с поля позорно, без боя, мельтеша подошвами Адидаса, но не могла.
Ужас парализовал ее.
Конфуз.
Только спустя бесконечно растянувшееся время, я раскусил обман.
Возили тогда по миру чрезвычайно реалистичную экспозицию в натуральную величину, но сейчас не об этом.
Качество страха, его глубинная природа и ощущение неминуемой гибели. Такого страха у меня не было, когда я выскочил перед носом грузовика несущийся под сотню, и чудом, за миг до удара, успел отпрыгнуть в сторону.
А тогда.
Тогда, поймав дыхание, осмотревшись по сторонам и с трудом вернувшись во вторник, конец века двадцатого, на ногах-вермишелинах я поплелся в диджейскую, понимая, что в принципе, ничего мне там уже не нужно.
И не важно.
А важное, только что произошло.
Случилось открытие прошлого опыта.
Полное ощущение и понимание того, что это уже было. Давно, очень давно и закончилось для меня трагически.
Опыт прошлой жизни. И память деталей.
Нелепо звучит, не так ли?
Только себя не обманешь.
Я знаю, что это было. Когда-то.
Со мной.
И жуть происшедшего сохранилась в генетической памяти. Или где-то, в какой-то базе данных, к которой, благодаря случаю, мы временами получаем доступ. И призраки или события из прошлого могут проявиться в нашем дне в любой момент.
Нужен только случай открывающий окно.
И хоть, кроме моей ранимой души, ни один пришелец при встрече прошлого с настоящим не пострадал, событие это несколько нарушило мое представление о начале и конце нашей жизни.
Что заставило меня вспомнить тот давний случай?
Может, год переломный, а может, время перемен глобальных. Ни один провидец, или экстрасенс всезнающий не предсказал череду событий удивительных. А что несет нам год грядущий и не представит никто.
Достану-ка я Вернадского с его ноосферой, косичку чечила и бокал наполню красным, свечу зажгу и сяду у окна.
И вам желаю.
Шуршали шинами машины.
В самый знойный день, когда под любой крышей торчит голова изнуренного жарой туриста, и, казалось бы, можно потерять вес, аппетит и веру в зиму – на коже аборигенов вы не заметите ни капли пота.
Местные не потеют.
Их бронзовый загар можно смело поместить в рекламу элитного солярия, а чистым, по детски наивным глазам обзавидуется любой политик: они искренне врут как дышат, и честно врут, что никогда не врут.
Здесь пальмы перестукиваются ветвями как Азбукой Морзе и разговаривают птицы, густой аромат трав расслабляет, шумный прибой снимает напряжение, а от дорог поднимается марево искажающее горизонт и реальность. Здесь Солнце плавит асфальт и проблемы, и жизнь течет неторопливо и в удовольствие. Свежий бриз освежает, а теплый, лазурный океан всегда под боком.
Тонкая полоса дороги плутает по побережью, прячется в глубине джунглей и неожиданно взлетает на горные хребты.
Ляпота, да.
А дороги на островах – так себе дороги.
Навигация представляет собой некоторую комедию с предсказуемым финита ля.
На островах машины несутся по указаниям GPS, а когда он нечаянно ошибается или зависает, взлетают на крутых поворотах, немножко парят борясь с гравитацией, и делают радужный плюх. Их разноцветные крыши еще долгое время глядят на мир сквозь прозрачные воды океана, а в салонах открывается отель для тропических рыб. No charge. Absolutely free.
