За окном – полумрак. Утро? Или еще ночь?
Рука! Где моя правая рука? Я совсем ее не чувствую. Ах, да… Она же парализованная и почти совсем утратила чувствительность. Хоть коли ее, хоть стучи по ней, хоть туши о нее окурки… Как тогда бывший зять Вадик… Напился, подлец, и, присев на краешек кровати, стал цепляться: «Ну, что, папаша, помирать, небось, собрался?». Сидит, пьяные глазенки таращит, растянул рот до ушей в гаденькой ухмылке, обнажив кривые, желтые клыки. Потом, склонившись, прогундосил прямо в лицо: «Ручонка у тебя, старый, вон, как плеть висит». И тык в нее горящей сигареткой: «Тебе, видать, и не больно-то, а?». Полчаса сидел, потешался, скалил свои поганые зубы. Пока дочка Танька с работы не пришла да не выгнала из отцовой комнаты.
И где она его, этого скалозуба и горького пьяницу, взяла? Где отыскала? Урод – уродом, бездельник, грубиян, да еще и на зоне срок отмотал за хулиганство. Хорошо хоть, дочка вовремя поняла, что с ним, с муженьком таким, ей ничего в этой жизни не светит. И с помощью участкового выставила из квартиры. А потом и на развод подала.
Ой, что же так кружится-то голова! Аж в глазах потемнело. Совсем ничего не видно.
Свет! Дневной свет! Выходит, уже день?
Аркадий Сергеевич Путинцев левой – действующей – рукой провел по своему влажному лицу и на мгновение задумался. Сколько же он проспал? Да и сон ли это был, может, просто полузабытье? Впрочем, разве это так важно?
Жена и дочка, наверно, давно отчалили на работу. Для верности Аркадий Сергеевич издал пару громких звуков, похожих на мычание – окликнул сначала супругу, потом – Таньку. Но никто не отозвался. Значит, их дома нет. Облегченно вздохнув, парализованный запустил руку под матрац, нащупал пачку сигарет и зажигалку. Затем, медленно, с большим усилием приподнялся и, спустив ноги, сел на кровати.
Закурил сигарету, с наслаждением глубоко затянулся. Потом – еще и еще. Стряхнул пепел прямо в стакан с водой, который стоял на тумбочке у изголовья кровати.
После того, как у Путинцева случился инсульт, супруга Вера Павловна и дочка строго-настрого запретили ему курить. Но он все-таки покуривал в их отсутствие. Сигаретами его снабжали или сосед Толик, или бывший сослуживец Игорь Кириллович, они частенько навещали больного.
Игорь Кириллович и Аркадий Сергеевич проработали вместе почти два десятилетия. В школе они занимали равнозначные должности: Игорь Кириллович был заместителем директора по воспитательной части, а Аркадий Сергеевич – по учебной. Жаль, что его скосил инсульт – сейчас был бы директором школы. В городском отделе образования ему как раз предложили эту должность… Сейчас ее занимает Игорь Кириллович.
Докурив сигарету, Путинцев ухватился за спинку кровати и встал на ноги. Очень медленно, хромая и опираясь о стену, двинулся по коридору в кухню. На столе увидел две тарелки, прикрытые салфетками. Одну – с омлетом, другую – с салатом из свежей капусты и морковки. Это супруга оставила для него, чтобы поел. Но кушать пока совсем не хотелось. Нужно сначала умыться.
Посидев в кухне, поднакопив сил, Аркадий Сергеевич поволок свою бездействующую ногу в ванную. Одной рукой кое-как увлажнил серое, худое лицо, промокнул махровым полотенцем. Потом, изнемогая от слабости, борясь с головокружением, направился в гостиную. Захотелось включить телевизор, узнать, что происходит в мире.
Но до гостиной Путинцев не дошел. В коридоре у него вдруг подкосились ноги, и он растянулся на полу.
Сколько лежал – трудно сказать. Может, пять минут, а может, два часа… Собравшись, наконец, с силами, добрался-таки до гостиной и плюхнулся в кресло. Позади себя нащупал пульт дистанционного управления, навел на телевизор, включил.
И опять у Аркадия Сергеевича закружилась голова. И сердце защемило, как будто кто-то сжал его в кулаке. Давнишняя знакомая семьи Путинцевых – врач Ольга Прокофьевна – как-то сказала, что если Аркадию Сергеевичу станет плохо, пусть отыщет на мобилке ее номер и просто нажмет кнопку вызова. Этого будет достаточно, чтобы Ольга Прокофьевна поняла: больному требуется срочная помощь.
Но он не стал звонить – головокружение и сердечная боль сейчас пройдут, такое случается часто.
Действительно, вскоре Путинцеву стало лучше. Он помаленьку поднялся и, еле ковыляя, прошел на кухню. Там снова закурил – одну, затем вторую сигарету.
Кушать не хотелось. Но Аркадий Сергеевич заставил себя проглотить пару кусочков омлета и ложку салата.
Добираясь в свою комнату, взглянул на часы, висевшие на стене в коридоре: почти половина двенадцатого. Ого! Где же он потерял столько времени?
Зимние сумерки уже полностью заполонили спальню, а Веры Павловны и Таньки все не было. Где же они? Ага, вот…
Щелкнул замок входной двери.
– Аркаша ты жив? – это голос жены.
Путинцев промычал что-то нечленораздельное.
– Ты ел? – было слышно, как супруга тяжело дышит, снимая сапоги.
Боже мой, откуда у нее такая одышка? Разве должна так дышать женщина, которой еще нет и пятидесяти? Может, лифт поломался, и Вере Павловне пришлось пешком подниматься на шестой этаж? Так нет, лифт работает, вот и сейчас слышно, как он скрипит и скрежещет. Значит, сердечко у супруги уже негодное. Оно, конечно, и понятно – все в ее роду сердечники. Отец умер от инфаркта в неполных шестьдесят лет. Родной брат Григорий – в пятьдесят три…
И работа у Веры Павловны, к тому же, довольно трудная и нервная. Говорил ей: бросай ты свой интернат! Там же и молодому-то работать непросто, а человеку в годах – совсем не по силам. Ведь в этом учебно-воспитательном заведении не дети, а настоящие изверги. Любого до инфаркта доведут. И сама обстановка в интернате напряженная, директор – самодур, его заместитель – вообще конченый дурак. Всех женщин перетаскал, ни одной проходу не дает, ко всем без разбору цепляется. Одно время ходил слушок, что заместитель этот даже двух воспитанниц из старших классов развратил. Но стараниями директора интерната, родной брат которого в городской прокуратуре занимает какую-то видную должность, дело быстренько замяли.
– Аркаша, что же ты почти ничего не ел? – послышался голос жены. А через мгновение на пороге комнаты появилась и она сама – с подносом в руках. На подносе – горсть таблеток, рюмка с мутной микстурой и стакан с водой.
– Ну-ка, выпей это! А потом бульончика похлебаешь. Я такую хорошую курочку купила. Домашнюю! Наша уборщица баба Зина из села привезла, от сестры. Я уже поставила кастрюлю на огонь, бульончик варится.
Аркадий Сергеевич спустил ноги с кровати. Проглотил, запивая водой, горькие таблетки – одну за другой. Потом – противную микстуру.
