Мои родители никогда не были так обеспокоены, как в тот роковой день. Мой отец, обыденно, колол дрова. Я сидела на крыльце и, по его велению, перебирала собранную мною ягоду. Это занятие так увлекло меня, что я даже прослушала, папины оклики. Когда я обернулась в его сторону, он уже направлялся ко мне.
– Анечка! – крикнул отец с середины нашего двора.
– Да, папенька, что-то случилось? – спросила я, отставив в сторону корзину с ягодами.
– Анечка, золотце моё, – сказал он, уже поднимаясь на крыльцо нашего дома. – пойди сюда.
Я спешно поднялась на ноги, отряхнула свой фартук и подошла к отцу.
– Папенька, что такое?! Ты меня пугаешь!
Мой отец, всегда уверенный и собранный человек, выглядел потерянным. Его взгляд метался по всему крыльцу, а губы еле заметно дрожали.
– Доченька, вилы, ты их не видела?
– Эм, кажется, в хлеву. – неуверенно ответила я.
– Хорошо. Иди скорее в дом и не вздумай выглядывать в окна, а лучше закрой их.
– Но что случилось?
– Марш в дом, немедля!
После этих слов я направилась ко входу в избу. Слова отца словно эхо грома доносились в моих ушах. Никогда прежде он не был так зол. Зайдя домой, я, тут же, протянула руки к ставням, чтобы их закрыть. Моему взору предстал рыцарский отряд, марширующий вдоль крупного сеновала. Я, вспомнив что отец велел не высовываться из дома, резко закрыла ставни. Страх и паника окутали моё сердце, я медленно опустилась на холодный пол. Мысли в моей голове начали заплетаться и путаться.
– Анечка, – тихо прошептал мой отец, входя в дом. – дорогая моя, по деревне ходят рыцари и что-то ищут. Не знаю какие у них намеренья, но я видел дым на окраине деревни. – говоря это, он помог мне подняться. В руке он держал старые проржавевшие вилы. Отец подошёл к печи, опустился на колено и начал спешно перекладывать поленья.
– Папуля, что на тебя нашло? – дрожащим голосом спросила я.
– Помогай, давай. – произнёс отец, уже не перекладывая, а спешно перекидывая дрова.
– Х-хорошо. – трепетным голосом сказала я и начала помогать отцу перекидывать оставшиеся поленья.
Под ними лежало пеньковое полотно. Мой отец откинул его в сторону. Эта ткань скрывала небольшой деревянный люк.
– Полезай. – приказал он, поднимая люк.
– Что!? Но зачем?
– Твоя мать ушла на речку, чтобы постирать одежду. Я иду за ней. Ты сидишь здесь – сказал он, указывая в глубь погреба. – и ни в коем случае не вылезаешь. Ты меня поняла?
– Но отец, я … – моё пререкание было прервано.
– «Я буду сидеть тут и не высовываться» – это ты хотела сказать?
Склонив голову, я начала спускаться.
– Да папенька.
– Если я не верну… – хотел сказать отец, но он был перебит моим слёзным криком.
– Не говори так!!! – воскликнула я, с накатывающимися на глаза слезами.
– Тише ты. – прошептал он, оборачиваясь и смотря в сторону выхода. – Если я не вернусь, то ты выйдешь лишь когда начнёт смеркаться. Обещаешь?
– Обещаю. – сказала я, шмыгая носом и спустившись в подвал.
Отец на миг исчез из поле зрения и вернулся уже с крышкой люка.
– Я обязательно вернусь. Не переживай. – сказал он, закрывая меня.
Сколько часов прошло с момента закрытия крышки люка, я не знала. Крики и грохот на улице постепенно стихали. Открыв заплаканные глаза, я увидела, как солнечный свет, пробивавшийся сквозь доски потолка, стал приобретать багровые тона. Уже около получаса на улице лил дождь, и его капли бойко били по крыше люка. Медленно, они стекали в подвал. Несколько упало мне на щёки, но они быстро затерялась в море ранее пролитых слез.
Я решила, что пора выбраться из подвала, так как под ногами уже начали образовываться лужи. Оглядевшись я решила унести из подвала всё ценное, и полезное для меня, в текущей ситуации.
Первым делом я осмотрела стеллаж. На самых верхних полках, что были на уровне глаз, лежали старые соленья в глиняных горшках. На той полке, что была ближе к рукам лежал растрёпанный джутовый мешочек и старая сумка. Взяв сумку в руки и разглядев её по внимательней, я поняла, что эта сумка ранее принадлежала моей пропавшей сестре. Много в ней не унесёшь, но места в сумке было явно больше чем в руках. Я отстегнула деревянную пуговицу, достала из сумки все вещи и выложила их на освободившуюся полку.
В кучи выложенных вещей я приметила верёвку, аршинов десять в длину. Она была сделана из пеньки и выглядела довольно потрёпанной. Также мною был примечен маленький, плохо заточенный, весь пошарпанный и поцарапанный топорик. Эти вещи я сложила обратно в сумку. Более ничего полезного в этой груде барахла не было. Далее я вытряхнула мешок. На полке появилась ещё одна горсть старых вещей. Из этой горсти предметов я взяла кожаную флягу. Ещё в той горке нашёлся старый потрёпанный мешочек из пеньковой ткани. В нём лежало три серебряника и около четырёх десятков медяков. На прибитом к полке гвозде висел небольшой нож в кожаном чехле с двумя петлями. Его лезвие было крайне тупым, а ручка обмотана потрёпанными лоскутами кожи. Всё, кроме ножа, отправилось в сумку, а из неё я взяла запрятанную ранее верёвку и отрезала от неё кусок. С его помощью ножны были повязаны на мой кушак . Я вернула верёвку в сумку и закрыла её. Джутовый мешок я закинула в один из карманов сумки. Повернувшись в сторону люка, я начала к нему приближаться, когда вдруг услышала скрип.
Этот скрип исходил от люка. Через мгновение послышалось грохот и люк провалился вниз. С ним в подвал упала гора поленьев, образовавшиеся брызги окатили все вокруг. Из образовавшейся дыры начал лить дождь. На миг, вспышка осветила весь подвал и через минуту я услышала раскат грома. Я поняла, что под таким ливнем я моментально промокну.
Осмотрев стены погреба и увидела весящую на стене короткую накидку бледно-зелёного цвета. Она была порвана. Её можно было легко починить, но отец почему-то не желал этого делать. Я взяла её и накинула поверх своего льняного платья. Взяв с полки сумку и накинув её на плечо, я подошла к лестнице.
Несколько нижних ступеней было сломано после падения люка с брёвнами. Я достала свой нож из ножен и осторожна начала подниматься на верх. Когда моя голова начала выглядывать из подвала, я осмотрелась, вокруг меня было несколько очагов пожара. Я подумала, что наш дом загорелся и поспешила, как можно быстрее, выбраться. Встав в полный рост, я увидела немыслимое. Наша деревня, от неё осталось лишь огромное пепелище.
Все дома моей деревни были угольно чёрными. Хотя, домами их было трудно назвать. О том, что тут когда-то стояли дома, напоминали лишь десяток не обрушившихся стен, обрушенные печи и горы угля, которые ранее были стенами и крышами сгоревших домов. Вся трава окрасилась в чёрные тона. На дороге лежали горы трупов все они были обуглены. Вдалеке я увидела, как один из трупов сжимал старые вилы. Я вновь заплакала.
