Ад пуст! Все дьяволы слетелись к нам!
Уильям Шекспир «Буря»
– Почему ты отправился в путешествие?
– Потому что в доме холод.
Марк Стрэнд «Когда он был»
Мы не в состоянии найти настоящую правду, спрятанную в темноте, в этой неспокойной, иррациональной реальности, в этом сыром клубке ассоциаций, намеков, иллюзий и заблуждений. Тем не менее, я выбрал момент:
ВРЕМЕННОЙ МОМЕНТ –
Один год,
1972 год,
В качестве периода,
В котором будет разыгрываться
Мой малореальный сон об этом реальном мире.
1972 год
Вот мои представления о вальсирующем калейдоскопе событий. Соединены ли каким угодно образом эти события между собой? Они бесспорно соединены в моей голове с этим временем. Я – московский житель – оказался в Лондоне. Мой первый побег из родной страны. Я – молодой советский архитектор, мгновенно оказавшийся в толпе другого – несоветского – юного народа, исповедовавшего тогда божество The Beatles… Хотя я немного старше, но чувствую, что мое сердце бьется в том же ритме – их беззаботность, легкомыслие, какая-то манерная ходьба, желание смеяться – своеобразный способ выхода за рамки обычного пребывания в мире. И я тоже хожу беззаботный среди толп расслабленных английских хиппи. Понимая внутренне, что совсем иначе выгляжу и вообще совсем другой.
А потом, в саду супер-усадьбы под Лондоном, я смотрю творения гиганта современного искусства – Сэра Генри Мура. Да, это был 1972-й!
Это же время – 1972-й – Олимпиада в Мюнхене, где, конечно, я не был. Но спустя несколько лет после неё – у меня приятель – немец-архитектор Гуидо и я его гость в Германии. Он отвозит меня в полузаброшенное и забытое Богом место. Это грустный, почти исчезнувший городской архитектурный ландшафт, глядя на который мы с Гуидо говорим о 1972-ом – о нападении террористов здесь. Тогда погибло одиннадцать молодых спортсменов-израильтян. Спорт и смерть. Мы вспомнили историю. Перед глазами проносятся кадры Олимпиады 1936 года, снятые Лени Рифеншталь. В 1972 году Лени еще жива, она снимает фильм об акулах, и сейчас ловит акул снять их в глубине моего подсознания. Логика редактуры и монтажа. Моё собственное кино. Моё горячечное слайд-шоу ВРЕМЕНИ и ЭПОХИ – реальная галлюцинация.
Что еще произошло в 1972 году? Интернациональная поэтическая троица: американские Лоуренс Ферлингетти[1], Аллен Гинзберг[2] и советский Андрей Вознесенский[3] – бывший, как и я, студент московского МАРХИ, но уже широко признанный поэтический талант.
Три поэта встречаются – представьте себе – в Австралии. Вознесенский, как чувствующий себя ещё архитектором, предложил увидеть новое архитектурное чудо того десятилетия, космический корабль под названием «Здание Сиднейского Оперного Театра». Всю эту волну воспоминаний я отправил на страницы этой книги – об Олимпиаде в Сочи. И эта книга начинается со времени, когда я впервые попал в этот курортный город. Сочи – это место, где я узнал о смерти американской кино-Венеры – Мэрилин Монро. О её самоубийстве я прочитал в «Известиях» на сочинском пляже. Это время моего первого отпуска, когда я уже работал архитектором. В Мэрилин я открыл радость, которую можно назвать лучом надежды в царстве скорби. Все эти застывшие во ВРЕМЕНИ моменты вылились в то, что, во время болезни с температурой и просмотром трансляций Олимпиады, в моей голове сложилась песня о Сочи – музыка моих сочинских «белых стихов», если можно так назвать то, что вы сейчас держите в руках. Озноб с галлюцинациями, сгорая в жаре моей температуры 39,5 – сочинский необъяснимый бред.
I. Тяжелый ночной воздух,
будет дождь…
Юго-западный ветер дует сквозь открытое окошко
Моего «отеля» – выгороженной комнаты
в деревянном сарае.
Я в Сочи. Да, в СОЧИ,
На юге России, в общеизвестном курортном
русском городе у моря,
У подножия гор Северного Кавказа.
Один из первых моих отпусков после
начала работы архитектором в Москве…
Уже 60-е – хрущёвское время «оттепели»…
Будущее, казалось, стало ближе благодаря
политическому движению к ТЕПЛУ,
Хрущев сделал смелый решительный шаг ВЛЕВО –
к знаменитой «оттепели»!
Всегда решительный наш Сталин
Двигался ВПРАВО,
Следуя своему защитному рефлексу,
И его десятки прошлых лет были
под пасмурным небом,
В ожидании дождя с грозой…
Неожиданное вмешательство воспоминаний,
новостей…
Ведь эту исповедь я излагаю уже в другом краю,
Где я сейчас живу, – в Канаде,
Где творит местный очень популярный автор,
и его надо читать –
Майкл Ондатже[4].
И этот автор-классик – Майкл Ондатже –
Прославился ещё своим серьёзным эпосом об
Американском ганстере-бандите-убийце –
Билли Киде[5] –
Мифическом герое «золотой лихорадки».
И Майкл Ондатже пишет знаменитый в Канаде
Своеобразный вестерн американской библии
новейшего завета:
«Это был Парень, который на меня набросился, —
Гаррет говорил По, – и мне кажется, что я его убил».
«Пэт, – отвечал По, – мне кажется, что
Ты убил не того парня».
Вот так может случиться в жизни –
Случайно может происходить не то,
Что мы ждём в своих планах.
Проблемы часто неожиданны, непредсказуемы,
Любые из них:
Лежу на спине, смотрю вверх и вижу, что
Крыша моего сочинского обиталища дырявая,
Потоп неизбежен – в сквозных щелях я вижу
Недоброе волнующееся ночное небо…
Ничего не поделать – мой отпуск советского труженика…
Отпуск в дорогом Сочи,
Но могу позволить только дешёвое жилье:
Сплю на раскладушке, которая громко скрипит,
Когда я переворачиваюсь.
Но я в Сочи!
Толпы курортных бездельников вокруг!
Черное море!
Пара ресторанов. Дешевая местная еда.
Какой-то свет новой жизни, но и
Отблеск жизни долгого периода нашего вождя,
Отблеск сияния множества его монументов
ещё красит город,
Чтобы помнить незабытые слова:
«О, Блистательный Герой!
О, Всеведущий Архитектор!
О, Вождь вождей, который покинул нас
почти 10 лет назад…»
Что изменилось?
Небо слегка очистилось –
Серость посветлела… Стала более опрятной…
Я стал архитектором! И я в Сочи!
В Москве построили огромный стадион Лужники
(Однокоренное слово позднее мы прочтём
В фамилии мэра Москвы – Лужкова –
И будем долго видеть его
в демократичном головном уборе –
Полного тестостерона активно
пульсирующего организма).
Колизей «оттепели» – идеальный для тогдашнего
парада,
Стиля новой советской светской жизни
(Двубортные костюмы,
ботинки с квадратным носком).
80000 мест для спортивных фанатов.
Или – для любителей новой советской поэзии –
Евтушенко, Ахмадулина, Роберт Рождественский…
На стадионе также – для всех! –
Московские премьеры
Картин иностранного кинематографа:
Итальянский новый реализм, La Nouvelle Vague
